Светлана Ширанкова: Легенда Кносского лабиринта

Сын Зевса и Европы унаследовал трон от приемного отца, которого, кстати, звали Астерием. Меня всегда интересовало: мое имя — это издевка над ним или надо мной? Царство должно было быть поделено на части между тремя отпрысками финикийской царевны, но Минос рассудил иначе. Стравив братьев из-за смазливого мальчика, он под шумок прибрал все земли к рукам, заодно заработав титул миротворца. Радаманту и Сарпедону пришлось покинуть Крит — для блага государства.

Минос внимательно изучал повадки моего зверя. В это растянувшееся мгновение я припомнил сотню мелочей, на которые раньше не обращал внимания. Осторожные расспросы. Случайные жертвы моих приступов, имевшие ранее неосторожность прогневать царя. Парочка намеренно спровоцированных вспышек — например, когда мне на несколько дней запретили покидать подземелья, не объясняя причин.

И теперь внезапно обострившимися чувствами я слышу-вижу-обоняю действо, происходящее где-то не слишком далеко. Голос отца выпевает слова священного гимна, а на алтаре в ужасе корчится человек, предназначенный в жертву. Мне. Невидимые нити тянутся от обреченного, пульсируя, вливая силу, позволяя отодвинуться от пропасти на полшага… еще на шаг… позволяя поверить в то, что все обойдется, все будет хорошо, еще немного и… Обсидиановый нож падает, пронзая чужое сердце, и зверь внутри встает в полный рост, нервно втягивая ноздрями запах льющейся крови.

Черные горошины на фоне белой ткани смотрятся особенно эффектно. Не всякий, ох, не всякий решится носить жемчуг цвета покрывала Нюкты и крыльев Танатоса. Это — привилегия жриц Гекаты, убивающих в полночь на перекрестках неосторожных путников. Такие украшения пьют силу своего хозяина, но при этом дают защиту от порождений тьмы.

Темно. Душно. Я заперт в лабиринте собственной плоти без надежды отыскать дверь наружу. Бьюсь в невидимые стены, пытаюсь оборвать несуществующие цепи — без толку. Черное «нигде» безразлично взирает на мои метания. Нет голоса. Нет зрения. Нет тела. Зато есть отчаяние, бессилие и страх — хорошая компания для одинокого выродка, не правда ли?

Тонкая полоска света… померещилось? Но свет обрушивается со всех сторон разом, превращаясь в жидкое пламя, и я впервые чувствую ужас своей твари, ее агонию. Она не хочет, не желает умирать! Она кричит и корчится, щелкает оскаленной пастью, пытаясь вцепиться неведомому убийце в глотку, но я падаю сверху и придавливаю ее к земле собственным весом. Сдохни уже наконец, чудовище! Кажется, она кусает меня. Кажется, я ломаю ей хребет. Кажется…

Кипящее озеро света съеживается до размеров чаши на алтаре. Знакомый зал проступает из тьмы. Глаза напротив — шалые, почти черные. Все в порядке, Тесей, ты убил зверя, теперь не страшно… только почему-то очень холодно. Ничего, ерунда, согреюсь. Стоять… трудно… ноги подгибаются… надо отдохнуть, я просто устал… Что-то мешает в груди, шершавая рукоять, задевать больно… больно… вытащить? Нет, нельзя, я чувствую… сердце не бьется… молчит… громко… пустая клетка… труп твари… такой тяжелый… прости меня… я не могу… про…сти…

Вообще-то, мертвые ничего не помнят. Вода из Леты очень быстро смывает воспоминания о прошлом — так правильно, так должно быть. Тени не нужна былая боль — дергающая, саднящая, зовущая прочь. Тени не нужно ничего, а я ведь теперь — тень? Я же умер? Вот только моей памяти плевать на эти глупые условности, она не желает засыпать, хоть всю Лету выхлебай. Я — Астерий, сын Миноса и Пасифаи, и я не в силах забыть ни единой минуты своей жизни. Понятия не имею, что мне с этим делать.

Мертвые не умирают. Мертвые не испытывают голода и жажды (за редким исключением, но ведь и я — не Тантал). Мертвые не сходят с ума. Мертвые — не существуют. Нет ничего ужаснее небытия и одиночества — мне страшно, мама, забери меня отсюда! Я буду хорошим мальчиком! Мама, пожалуйста… почему ты не слышишь меня, мама?! Багровое — черное — багровое — серое — багровое… Взгляду не за что зацепиться. Слуху тоже не находится работы: река течет совершенно бесшумно, ветер не колышет головки асфоделей, тени бесплотны. Аид, где же ты? Царь загробного мира, неужели ты не видишь непорядка в своих владениях? Сделай же что-нибудь, прекрати это, я больше не выдержу!

Порой я чувствую себя опальным титаном. Правда, в недрах Тартара нет даже того, что есть у меня: лугов, поросших дикими тюльпанами, медленно текущей черной воды… времени. Крон, прошлый владыка, каково тебе пребывать в опале? Мой дед, мог ли ты вообразить в сиянии славы, как будешь прозябать безгласным мороком на самом донышке мира? Это твоя кровь не позволяет мне отдаться забвению? И однажды ответ приходит.