Грэм Макнилл - Фулгрим

Ормонду Бракстону за годы службы в Администратуме приходилось сталкиваться с разными точками зрения, но никогда он не встречал столь откровенного пренебрежения по отношению к человеческой жизни.

— Мой господин, — вздохнул Бракстон, — люди мертвы, их убили Астартес. Такие факты не могут оставаться без последствий. Проявившие жестокость должны быть призваны к ответу, иначе идеи Великого Крестового Похода ничего не значат.

Фулгрим опустил свой меч, словно только что осознав, что держит его у горла эмиссара Терры. Он покачал головой и усмехнулся, гнев растаял.

— Конечно, мой дорогой Бракстон, ты прав. Я прошу прощения за свою вспыльчивость. Боль от ран, полученных в схватке с чудовищем-ксеносом в последней кампании, меня совсем измотала, и в результате характер совсем испортился.

— Не стоит извиняться, мой господин, — медленно произнес Бракстон. — Я не могу не принимать во внимание узы братства, связывающие вас с Воителем, и это одна из причин моего к вам визита. Совет Терры просит вас отправиться на Ауреус, встретиться с Воителем и убедиться, что идеи Великого Крестового Похода не оставлены без внимания.

Фулгрим насмешливо фыркнул и отвернулся.

— То есть теперь нам придется драться только под присмотром? Нам уже не доверяют вести войну? Вы, гражданские, хотите новых завоеваний, но вас не заботит, какой ценой они достаются, не так ли? Война — это жестокость, и чем более жестоки схватки, тем быстрее заканчивается война. Но вам это не нравится? По-вашему, война должна вестись по кодексу, разработанному теми, кто ни разу не слышал выстрелов, не проливал свою кровь рядом со своими братьями. Пойми, Бракстон, чем больше ограничений накладывается гражданскими чиновниками на наши методы, тем чаще гибнут мои воины!

Горечь в словах Фулгрима поразила Бракстона, но он скрыл свое изумление.

— Какой ответ я должен передать Совету Терры, мой господин?

Гнев Фулгрима, казалось, снова отступил перед доводами логики, и могучий примарх невесело рассмеялся:

— Скажи им, мастер Бракстон, что я со своими воинами отправлюсь на встречу с Шестьдесят третьей экспедицией и узнаю, как ведет войну мой брат, и немедленно извещу тебя о результатах.

Речь примарха буквально сочилась сарказмом, но Бракстон предпочел не обращать на это внимания и поклонился:

— Тогда, мой господин, вы позволите мне удалиться?

Фулгрим рассеянно махнул рукой и кивнул:

— Да, иди. Возвращайся к своим придворным и чиновникам и скажи, что лорд Фулгрим выполнит их просьбу.

Бракстон снова поклонился и попятился от почти обнаженного примарха. Отойдя на приличное расстояние, он развернулся и пошел к золотым дверям, выводящим в нормальную жизнь.

Позади него снова послышались голоса спорщиков, и он рискнул оглянуться через плечо, чтобы узнать, с кем разговаривает примарх. Но Фулгрим по-прежнему был один, и по спине Бракстона пробежала дрожь.

Примарх разговаривал со своим кошмарным портретом.

— Что ты делаешь? — раздался за ее спиной голос, и Серена замерла.

Она прижала нож к груди, и ее мысли лихорадочно заметались. В своих горячечных мечтах она вообразила, что это снова пришел Остиан, чтобы ее спасти, но вопрос повторился, и нож выпал из руки. Голос принадлежал Люцию.

Серена посмотрела на пол, где рядом с незаконченным портретом Астартес лежало мертвое тело, и едва не задохнулась от неистового биения сердца. Она даже не могла вспомнить имя несчастного. Какой скандал для гильдии летописцев! Совсем недавно он был талантливым молодым композитором, а теперь стал лишь расходным материалом для ее работы, и кровь еще толчками вытекала из разрезанного горла.

Металлический запах крови ударил в ноздри, затем чья-то сильная рука схватила ее за плечо и развернула. Серена взглянула в мальчишеское лицо Люция. Его красота была нарушена неправильной линией носа, очевидно сломанного во время какого-то сражения. Она подняла окровавленную руку, чтобы дотронуться до его лица, и глаза воина спокойно проследили за пальцами, оставившими на его щеке красные полосы.

— Что здесь произошло? — спросил Люций, кивнув на труп. — Этот человек мертв.

— Да, — прошептала Серена, тяжело опускаясь на пол. — Я его убила.

— Почему? — задал он следующий вопрос.

Даже пребывая в шоковом состоянии, Серена отметила любопытство Люция, неожиданное в столь однозначной ситуации. Часть мозга, еще способная рационально мыслить, тотчас взвесила все шансы, и Серена, закрыв лицо ладонями, судорожно зарыдала, надеясь потоком слез пробудить мужское сочувствие.