Елизавета Дворецкая - Спящее золото. Книга 1 - Сокровища Севера

«Лукавит!» – сразу подумал Вигмар. Если соперники при свидетелях назначают встречу на тинге, а один из них не является, его и считают проигравшим. Зародившееся было чувство недоверчивой жалости к Оддульву сразу угасло. Нет, не так прост этот немощный старец, и не зря умный Бальдвиг признает его грозным противником. Однако и деньги за спорную землю он стал предлагать не зря. Больным не притворяется, а кроме него, как видно, возглавить Дьярвингов некому.

Обменявшись любезными, но не слишком искренними приветствиями, Оддульв и Бальдвиг принялись наконец за разбор тяжбы. Каждого окружали родичи, помнящие больше поколений предков, чем сама великанша Хюндла с целым котлом знаменитого пива памяти, всевозможные знакомцы, привезенные в качестве свидетелей. Возле Оддульва сидела его жена, фру Уннгерд, – высокая женщина со строгим лицом, красоты которого не смогли спрятать даже морщины. С первого же взгляда открывалось неуловимое сходство с самим Оддульвом: должно быть, тридцать совместно прожитых лет сроднили супругов и научили смотреть на жизнь одними глазами. А по обрывочным словам, которыми они обменивались, легко было заметить, что муж и жена понимают друг друга с полуслова.

На концах длинных скамей и на полу расселись хирдманы. Вигмар устроился возле самых дверей и слушал речи одним ухом, то думая о своем, то стараясь отвлечься чужой беседой.

– Ты забыл, Оддульв! – долетали голоса. – Когда Торхалла выходила замуж за Торгейра, было условлено, что, если у них не будет детей или если эти дети умрут, не достигнув совершеннолетия, двор Кремнистый Родник достанется Халлю сыну Флоси, тому, что с побережья. И тому уговору были свидетелями Торд с Выдрьего Омута, Торир с Двух Ручьев…

Вигмару вспоминался отец. Подобные речи о тяжбах, условиях свадеб, праве на наследство велись в его доме нередко – к Хроару Безногому, слывшему знатоком законов, люди приезжали за советом издалека. Уж Хроар-то быстро разобрался бы, в чем неведомый Халль с побережья прав или виноват перед родичами столь же неведомого Торгейра, мужа Торхаллы. Но сейчас Вигмар думал о другом. Как наяву, в его памяти звучали слова: «Запомни, Вигмар сын Хроара! Если твои стихи доведут тебя до беды, я не стану вмешиваться! Род не должен отвечать за глупости одного, которые во вред всем. И если ты натворишь что-нибудь такое, что обесчестит нас, – я откажусь от тебя и выбирайся сам, как знаешь!»

Тогда, после памятного пира у Стролингов, Вигмара больно задели эти слова. Мог ли он знать, какое облегчение они принесут ему однажды? Как бы он жил, как бы смел дышать сейчас, зная, что немощному отцу придется отвечать за его дела перед разгневанными, слепыми и глухими от ярости Стролингами? Но им не придется требовать ответа от Хроара Безногого. Старик сдержит слово – крепость его воли намного превосходит крепость обездвиженного тела. Он откажется от сына, объявив его вне закона внутри рода, как чуть позже его объявят вне закона по всему племени. Но в этом отречении будет благо: отныне Вигмар знал, что он один на свете и отвечает только за себя. И тень его поступков, добрых или дурных, не падет ни на чью чужую голову. Для человека, несущего на плечах режущую тяжесть кровной мести, это и есть наивысшее счастье.

– Но ведь еще на позапрошлом тинге было объявлено, что Хрут Косой отпущен на волю, – долетали до Вигмара обрывки ответной речи, которую держал теперь один из Дьярвингов, тот самый, что носил прозвище Бочка. Его квитт отличал по объемистому брюху, а все остальные Дьярвинги, низкорослые, коренастые и русобородые, были на одно лицо. – Он стал свободным, а значит, что и виру за него надо было платить как за свободного. А твой родич Гилли предложил всего двенадцать эйриров, как за раба!

– Но Гилли не был на том тинге! – возмущенно крикнул Старкад, как будто и в неявке родича на тинг тоже были виноваты Дьярвинги.

– Но ведь за управителя Гилли, за Торкеля Беспалого, тоже было предложено двенадцать эйриров, – поспешно вмешался Бальдвиг, чтобы не дать спору отклониться в сторону. – Твои родичи, Гуннар, почему-то сочли его рабом, а он рабом не был никогда. И потом еще…

Вигмар поднял руку ко рту и стиснул челюсти, подавляя зевок. В чужом месте он плохо спал и не высыпался. Да, мало ему случалось знавать тяжб, запутанных так давно и безнадежно, объединенными усилиями десятков людей, мужчин и женщин, богатых и бедных. Прямо как в древнем кличе по поводу сбора ополчения: «тэн о трелль» – «свободные и рабы».