Ник Ким - Легенды Космодесанта

Невезение для Фаланги: войны всяко легче вести из-за перекрестья прицела. Легче и безопаснее. И полнейшее невезение для Бостока.

Хотя они с Генком и были целиком погружены в работу по высвобождению пушки, Босток заметил, что многих его товарищей скосил ответный огонь мятежников-сепаратистов, неплохо устроившихся под защитой пустотного щита, брони и треклятых батарей.

Ублюдки!

«Ко всему прочему им там сухо», — злобно подумал Босток. Дождевик распахнулся, зацепившись за кривошип лазпушки, и артиллерист отчаянно выругался, когда ливень обрушился на его красно-коричневую стандартную униформу.

Пока солдат застегивал дождевик и надвигал поглубже на лоб шлем с широким козырьком, пытаясь хоть как-то защититься от хлещущей с неба воды, спереди раздался крик. Расчет тяжелого болтерного орудия и половина пехотного отделения исчезли из виду, словно их поглотила земля. Некоторые старые огневые точки и траншеи остались незасыпанными, а теперь их наполнила грязная вода и размокшая глина. Смертоносно, как зыбучие пески.

Босток пробормотал молитву и начертил в воздухе знак орла. По крайней мере, повезло не им с Генком.

— Чтоб мне сгореть, солдаты, чего вы тут возитесь?

Это подоспел сержант Харвер. Шум наступления был оглушительным — крики людей и артиллерийская перестрелка. Сержанту приходилось орать во всю глотку, чтобы его услышали. Не то чтобы Харвер когда-либо обращался к своему отделению иначе, чем на повышенных тонах.

— Двигайте гребаную пушку, крысы помойные! — проревел он. — Прохлаждаясь здесь, вы задерживаете остальных.

Харвер жевал толстую сигару из виноградных листьев, свисавшую из-под тонких, как проволока, черных подкрученных усов. Похоже, сержант не замечал — или ему было плевать, — что сигара давным-давно погасла и жирным мокрым пальцем пристала к углу его рта.

Треск статики из мобильной коммуникационной вокс-установки прервал тираду Харвера.

— Прибавь звук. Громче, Ропер, громче!

Ропер, оператор вокса, кивнул. Опустив установку на землю, он принялся возиться с ручками настройки.

Через несколько секунд звук усилился, и вокс проорал голосом сержанта Рэмпа:

— …вижу врага! Они здесь, на нейтральной полосе! Ублюдки выбрались за щит! Я вижу, вот дерь…

— Рэмп! Рэмп! — заорал Харвер в трубку приемника. — Отвечай!

Затем его внимание переключилось на Ропера.

— Другой канал, солдат, — и поживее, сделай милость.

Ропер уже действовал. Каналы коммуникатора, обеспечивающие связь между пехотными подразделениями, артиллерийскими расчетами и друг с другом, сменялись под треск статики, вопли и приглушенные звуки канонады.

Наконец им ответили:

— …блюдки прямо перед нами. Трон Терры, это невоз…

Голос умолк, хотя связь не прерывалась. Из вокса опять зазвучал отдаленный орудийный огонь и что-то еще.

— Кажется, я слышал… — начал Харвер.

— Колокола, сэр, — высказался Ропер в редком приступе разговорчивости. — Это был колокольный звон.

Треск помех оборвал связь. На сей раз Харвер обернулся к рядовому Бостоку, который уже почти отчаялся высвободить лазпушку.

Колокола продолжали бить. Их было слышно и на этом участке поля боя.

— Может, звук разносит ветер, сэр? — предположил Генк, с ног до головы покрытый грязью.

«Слишком громко и слишком близко, чтобы это был просто ветер», — подумал Босток.

Вытащив лазган из-под пушки и взяв оружие на изготовку, он уставился во мрак.

Там двигались силуэты — стоп-кадры, выхваченные из темноты вспышками бьющих в пустотный щит снарядов. Это те из его товарищей, кто добрался до пятисотметровой черты.

Глаза Бостока сузились.

Там было еще что-то. Не орудия, не Фаланга и даже не мятежники.

Белое, оно чуть рябило и струилось, раздуваемое невидимым бризом. Босток удивился: дождь лил сплошной стеной, прижимая все к земле. Никаких воздушных потоков, ветерков и вихрей не плясало над полем сражения.

— Сержант, у нас тут есть церковники?

— Ответ отрицательный, солдат. Только отборные имперские псы: штыки, сапоги и кишки.

Босток ткнул пальцем в белый отблеск:

— Тогда что это за фигня?

Но отблеск уже исчез. А вот колокола продолжали звонить. Громче и громче.

В пятидесяти метрах от солдат люди закричали. И бросились бежать.

Сквозь прицел лазгана Босток видел ужас, написанный на их лицах. Потом люди исчезли. Артиллерист всмотрелся в то место, где они пропали, используя прицел как магнокуляр, но не нашел ничего. Поначалу Босток подумал, что солдаты угодили в канаву, как болтер и пехота перед этим, но поблизости не было канав, траншей или огневых позиций, которые могли бы поглотить их. Но кто-то несомненно их прибрал — кто-то, надвигавшийся из темноты.