Джордж Мартин - Битва королей

Но когда они, несколько долгих часов спустя, вышли на дневной свет, орел уже ждал их, сидя на сухом дереве в сотне футов над ними. Призрак помчался к нему по камням, но орел захлопал крыльями и взлетел.

Куорен сжал губы, следя за его полетом.

— Для привала это место не хуже всякого другого. Устье пещеры защищает нас сверху, да и сзади к нам нельзя подобраться, не пройдя через гору. Остер ли твой меч, Джон Сноу?

— Да.

— Давай-ка покормим лошадей. Они хорошо послужили нам, бедолаги.

Джон скормил своему коньку последний овес и погладил его густую гриву. Призрак беспокойно рыскал среди камней. Сняв перчатку, Джон размял обожженные пальцы. «Я — щит, который защищает царство человека».

В горах отозвался охотничий рог, и послышался лай гончих.

— Скоро они будут здесь, — сказал Куорен. — Держи своего волка при себе.

— Призрак, ко мне, — позвал Джон. Волк неохотно повиновался, держа на отлете напряженный хвост.

Одичалые показались из-за хребта в какой-нибудь полумиле от них. Собаки бежали впереди — свирепые серо-бурые звери с немалой долей волчьей крови. Призрак оскалил зубы и ощетинился.

— Тихо, — шепнул ему Джон. — Сидеть. — Вверху зашумели крылья.

Орел сел на выступ скалы и торжествующе закричал.

Охотники приближались с опаской — возможно, боялись стрел. Джон насчитал четырнадцать человек и восемь собак. На больших круглых плетеных щитах, обтянутых кожей, были намалеваны черепа. Половина лиц пряталась за корявыми шлемами из дерева и вареной кожи. Лучники на флангах держали стрелы на маленьких роговых луках, но не стреляли. Другие несли копья и дубины. У одного был зазубренный каменный топор. Части доспехов, надетые на них, были сняты с убитых разведчиков или взяты в набегах. Одичалые не добывали и не плавили руду, и кузнецов к северу от Стены было мало, а кузниц и того меньше.

Куорен вытащил свой длинный меч. О том, как он научился драться левой рукой, потеряв половину пальцев на правой, ходили легенды — говорили, будто теперь он владеет мечом лучше, чем прежде. Джон, стоя с ним плечом к плечу, достал Длинный Коготь. Пот, несмотря на холод, стекал на лоб и ел глаза.

В десяти ярдах ниже пещеры охотники остановились. Их вожак стал подниматься вверх один, верхом на животном, больше похожем на козу, чем на лошадь, — так ловко оно взбиралось по неровному склону. Когда скакун и всадник приблизились, Джон услышал лязг: на них обоих были доспехи из костей. Коровьих, овечьих, козьих, лосиных. Присутствовали громадные кости мамонтов… и человеческие тоже.

— Здравствуй, Гремучая Рубашка, — с ледяной учтивостью приветствовал одичалого Куорен.

— Для ворон я Костяной Лорд. — Шлем всадника был сделан из проломленного черепа великана, на кафтане из вареной кожи висели медвежьи когти.

— Никакого лорда я не вижу, — фыркнул Куорен. — Только пса, увешанного куриными костями, которые дребезжат во время езды.

Одичалый злобно зашипел, а его конь стал на дыбы. Он и правда дребезжал — кости были связаны друг с другом неплотно.

— Скоро я буду греметь твоими костями, Полурукий. Я выварю твое мясо и сделаю себе панцирь из твоих ребер. Я буду гадать на твоих зубах и хлебать овсянку из твоего черепа.

— Если тебе нужны мои кости, иди и возьми их.

Но этого Гремучей Рубашке делать явно не хотелось. Его численный перевес мало что значил среди скал, где заняли позицию черные братья: к пещере одичалые могли подниматься только по двое. К вожаку подъехала одна из воительниц, называемых копьеносицами.

— Нас четырнадцать против вас двоих, вороны, и восемь собак против вашего волка, — крикнула она. — Драться вы будете или побежите — все равно вам конец.

— Покажи им, — велел Гремучая Рубашка.

Женщина полезла в окровавленный мешок и достала свой трофей. Эббен был лыс, как яйцо, поэтому она подняла его голову за ухо, сказав:

— Он умер достойно.

— Однако умер — как и с вами будет, — добавил Гремучая Рубашка. Он поднял над головой свой топор. Обоюдоострое лезвие из хорошей стали отливало зловещим блеском: Эббен всегда заботился о своем оружии. Одичалые взбирались в гору, подзадоривая противников. Некоторые из них избрали своей мишенью Джона.

— Это твой волк, мальчуган? — спрашивал тощий парень, вооруженный каменным цепом. — Он пойдет мне на плащ еще до захода солнца.

Одна из копьеносиц, распахнув потрепанные меха, показала Джону тяжелую белую грудь.

— Не хочешь ли пососать, малыш? — Все это сопровождалось собачьим лаем.