Джон Френч: Тени предательства

— Вы будете продолжать попытки, — я резко оборвал старика. Леззек открыл рот, чтобы ответить, но я ему не дал такой возможности. — Нет ничего важнее. Ничего. — Леззек мгновенье молчал, а потом кивнул.

Я знал, что вынес ему смертный приговор. Я приказывал астропатам отдавать свои жизни, хотели они того или нет. Но выбора не было, мы все понесли потери в этом походе. Смысл верности заключался в исполнении долга наряду с самопожертвованием. Тем не менее, повернувшись к другим командирам, я чувствовал, как пустые глаза слепца сверлят мне спину.

— До следующего совета, — сказал я и прижал сжатый правый кулак к груди. Все Имперские Кулаки ответили тем же. Леззек, выглядевший так, словно мог упасть в любой момент, просто поклонился и шаркающей походкой вышел. Один за другим проецированные изображения погасли, пока не остался только Тир. Он пристально смотрел хмурым взором вслед уходящему астропату. Даже не двигаясь, Тир излучал нетерпение, сдерживаемая энергия делала его похожим на хищника в клетке. Капитан был благороден и искренен, но он не склонится ни перед кем, кроме Сигизмунда и самого Дорна. Он был мне братом в силу изменений в наших телах и данных клятв, но никогда не станет другом.

— Если у тебя есть что-то на уме, говори, брат.

Тир одарил меня осуждающим взглядом. Я приготовился к новому спору. Позади меня Ралн осмотрительно отошел в сторону, его постоянная загадочная улыбка вернулась.

— Он прав, брат, — сказал Тир, глядя туда, где стоял Леззек. — Мы не можем продолжать вот так.

— Мы должны установить связь с Террой, — сказал я ровным и твердым голосом. Тир кивнул, по-прежнему не отрывая взгляда от места, где стоял астропат.

— Верно, но я не это имел в виду. — Он нахмурился, шрамы на лице превратились в неровные морщины. — Примарх приказал нам следовать к Исстваану. Известия с Терры очень важны, но боевая задача важна не меньше.

— Десять кораблей, капитан, — сказал я тихо. С тех пор, как я принял командование, он убеждал, что весь флот должен пытаться найти путь сквозь шторм. По его мнению, оставаться на месте и готовиться к нападению было бы пустой тратой времени. После первого разговора я согласился с ним. И возложил на Тира ответственность за поиск безопасного пути. За последние недели было потеряно десять кораблей, и многие получили повреждения. Штормы не стихли; скорее наоборот, их ярость только возросла.

— Если бы весь флот искал выход…

— Мы бы потеряли еще больше, и не смогли поддерживать боеготовность.

— Это наш долг? — прорычал Тир. — Оставаться здесь и ждать врага, который может никогда не прийти? К тебе перешло командование не для того, чтобы медлить здесь, в то время как наш враг ждет нас за штормами. — Он указал на иллюминаторы, но взгляда не отводил. Я видел нечто опасное в глубине его глаз.

Я подошел к нему, тело вдруг наполнило спокойная уверенность. Мой доспех не был таким громоздким, как терминаторский, но я по-прежнему смотрел сверху вниз на Тира.

— Я выслушал тебя, — сказал я тихим и спокойным голосом. — Позволил тебе искать выход. Но командую флотом я. — Тир собрался возразить, но я медленно покачал головой. — Ты мог бы получить должность командующего. Тебя больше уважают. Сигизмунд высокого мнения о тебе, как и примарх. Принятые мной решения могли быть твоими. Но они мои. Ты и остальные передали эту обязанность мне. — Я понял, что неосознанно сжал руку, иссеченные пальцы скрывала громада силового кулака. — Ты можешь продолжать искать выход, но я не буду больше рисковать кораблями. Это приказ, капитан.

Тир моргнул, а потом поклонился, но когда он снова поднял глаза, в них горел прежний огонь. В основании шеи вспыхнуло жгучее ощущение, которое распространилось в голову и грудь. Я узнал это чувство: гнев. Не сфокусированная ярость битвы, но низкое человеческое чувство.

Я открыл рот, но так и не сказал то, что собирался. В этот момент «Трибун» заревел.

Нам говорили, что гордость — это добродетель, но только вкупе со смирением. Я был готов к нападению. В течение долгих недель наблюдения, подготовки и планирования я ждал, когда враг покажет свое лицо. Я ожидал бесшумные корабли, несомые силой инерции от границы системы или же прямую массированную атаку из-за солнца. Наша диспозиция учитывала эти и другие варианты начальных фаз нападения.

Мой план, хоть и досконально продуманный, не предвидел невообразимого. Из многих совершенных мной ошибок эту, возможно, легче всего понять, но тяжелее всего простить.