Жаклин Уилсон - Печенька, или История Красавицы

– Правда? Вы мои друзья?

– Конечно, а то как же! Правда, Лили?

Сэм наклонился и почесал ее за ушами. Лили перестала жевать, оглянулась и так закивала головой, что уши закачались.

– А вы – мои друзья! Самые, самые лучшие на свете! – счастливо прошептала я.

Мы улыбнулись друг другу, и Сэм шепнул:

– До завтра, Красавица!

Потом он сказал громче:

– Наша передача подходит к концу. Лили, ты уже наелась, пора возвращаться в клетку! А тебе, мой друг, не пора есть? Интересно, что у тебя на ужин? Лили, как видишь, обожает капусту, но мне почему-то кажется, ты вряд ли выберешь сырую капусту. Может быть, она нравится твоему домашнему любимцу? Знаешь что, нарисуй любимую еду своего питомца и пришли ее мне! Адрес ты знаешь: передача «Кроличий домик», Сэму. Пока!

Он помахал рукой и помог Лили помахать лапкой.

– Лили тоже прощается с тобой, – сказал Сэм.

Я сказала:

– Пока, Сэм! Пока, Лили!

Экран потемнел, а потом на нем закружились нарисованные Сэм и Лили, и зазвучала музыка.

– Кто к нам в гости приходил?

– «Кроличий домик», Сэм и Лили! – пропела я в ответ.

– «Кроличий домик»! – пропела мама, выходя из кухни. – Солнышко, подкрепиться хочешь? Я купила булочки с розовой глазурью – знаешь, у которых внутри варенье.

– Папа же запретил мне их есть.

Когда мы ходили в торговый центр «Цветочная поляна», мне дали такую булочку, я ее куснула, а варенье брызнуло и заляпало мою голубую блузку с оборками. Папа так ударил меня по руке, что булка упала на пол.

– Не покупай ей больше эту розовую дрянь! – зашипел он на маму. – Смотри, такая нарядная блузочка испорчена! И не разрешай ей объедаться, она и так разжирела.

Мама покорно пообещала, что больше не будет покупать мне булочек, и поскорее увела меня в женский туалет – оттирать варенье с блузки. Я поплакала немножко, а мама меня обняла и попросила развеселиться, а то, если папа увидит меня с грустным лицом, еще больше рассердится. Я постаралась, хотя мне было очень грустно. Булочки с розовой глазурью – мои любимые.

– Сейчас можно, папа не узнает, – сказала мама. Погоди секундочку!

Она принесла из кухни две булочки с розовой глазурью на наших самых красивых блюдечках – в виде зеленого листка.

– И я с тобой перекушу, – сказала мама.

Мы уселись по-турецки на пушистом белом ковре и стали есть булочки.

Я сказала:

– Вкуснятина!

– Да, вкуснотища! – согласилась мама.

– Как бы мне только вареньем опять не заляпаться.

– Да-да, мне тоже! – Мама лизнула глазурь, как будто это была не булочка, а леденец.

Мы сидели и дружно жевали.

– Мама…

– Что?

– Мам, как ты думаешь, почему папа так часто… – Я не смогла придумать подходящего слова.

– Сердится? – подсказала мама.

Папа не просто сердится. Все гораздо страшнее. Он как будто вулкан – никогда не знаешь, когда случится извержение и тебя зальет кипящей лавой.

Мама поерзала и придвинулась ближе – мы чуть не стукнулись коленками.

– Не знаю, почему он такой, – сказала мама. – Раньше я думала, что сама виновата. Иногда я бываю такой бестолковой… Но ты-то у нас умница-разумница! Не за что на тебя так орать. А я никак не придумаю, что сделать, чтобы он перестал. Пробовала с ним поговорить, но он еще больше злится.

Мама стала такая несчастная, что мне сделалось стыдно. Я поскорее запихала за щеку остатки булочки и обняла маму.

– Пожалуйста, не расстраивайся! Папа не все время сердится. Иногда он бывает самым чудесным папой в мире.

Иногда.

Очень-очень редко.

Мы всегда знали, в каком настроении папа приехал с работы. Если в хорошем – начинал насвистывать еще на улице.

И сегодня он насвистывал свою любимую дурацкую песенку про счастливые домишки. Мама медленно выдохнула и улыбнулась, покосившись на меня. Я тоже улыбнулась и губы облизала на всякий случай, чтобы ни следа варенья не осталось.

– Привет, привет, девочки мои расчудесные! – крикнул папа, как только открыл дверь.

– Привет, Джерри! – быстро ответила мама.

– Привет, пап! – эхом повторила я.

Мы слышали, как папа снимает ботинки и ставит их на специальную полочку около двери. Это было одно из его многочисленных правил: входя в дом, снимать обувь, чтобы не поцарапать паркет. Затем папа откашлялся и громко запел, скользя по коридору в одних носках: