Сергей Кочнев - Осколок

Наконец, юноша с видимой неохотой вынул из картонной коробки бланк и начал заполнять.

– Так, Жених, значит… Жених. Иди-ка ты, Жених, погуляй, покури. Зайдёшь через час.

– Так, что мне гулять? Я не курю, товарищ лейтенант. Подожду здесь.

На румяные пухленькие щёчки лейтенанта неожиданно бросилась краска, и лютая злоба зажглась во взоре.

– Какой я тебе товарищ, бандюга недорезанная!? Тебе тамбовский волк товарищ, мразь! Пошёл вон! Гадюка. Сказано тебе, час погулять, значит будешь гулять, понял?

Рухнуло всё внутри у Василия, и внезапный жар поднялся к голове.

– Понял, гражданин начальник… Извините, это я от болезни… С головой у меня плохо… Разрешите идти? – пробормотал Василий в полном смятении.

Приступ гнева отпустил лейтенанта так же внезапно, как обрушился.

– Ладно, иди. Через час придёшь, – лейтенант смачно высморкался в мамин платок и снова взял документы в руки.

Не ожидая больше ничего хорошего, Василий по-военному повернулся и вышел.

У входных дверей на улице сел на корточки, рядом утвердил котомку и начал ждать. Часы в лагерном быту вещь запрещённая, а потому, чтобы ориентироваться во времени, Василий считал удары сердца.

Входили иногда и выходили военные люди. Каждый раз он поднимался, снимал шапку и садился снова. Несколько раз сбивался со счёта, но не сильно. Когда досчитал до четырёх тысяч, решил, что надо ещё немного подождать и поднялся с корточек на четыре тысячи пятьсот.

В кабинете никого не было, и Василий столбиком встал у двери, ожидая лейтенанта.

Как только тот появился с кипами каких-то бумаг, Василий повернулся к нему и вытянулся в струнку, не зная, чего ожидать. Так и стоял молча, пока лейтенант сам не обратился к нему.

– Явился?! Жених…

– Так точно, гражданин начальник.

– Я тебе через час сказал, а ты… – он посмотрел на часы, хмыкнул недовольно, откашлялся, достал носовой платок и, помяв его в руке, снова спрятал в карман, – Вот, все твои бумаги, паспорт. Можешь идти.

– Спасибо, гражданин начальник! – Василий шагнул к столу и взял свои документы, – Разрешите идти?

– Иди, сказал! Не мозоль глаза! Свободен!

Шатаясь от неожиданного счастья и ещё не веря, что всё обошлось, Василий шагнул из кабинета, прислонился к стене и закрыл глаза, переводя дух. Постоял немного и вышел на улицу. Документы в руке, в голове туман. Решил взглянуть на паспорт. Присел на корточки, как раньше, открыл заветные странички… Так, серия… номер… выдан… Вдруг глаза споткнулись на букве «и» в фамилии… Прочитал ещё раз: «БублИй». Какой такой БублИй? И ещё раз прочитал, буква «и» никуда не исчезла, только царапала взор. Не может быть, ошибка, не БублИй должно быть, а БублЕй. Конечно, БублЕй… Точно, ошибка… Надо исправить.

Лейтенант, вернее сказать, лейтенантик Пустоватов был до крайности поражён и недоволен, когда в открывшуюся дверь проник Жених и, протягивая только что выданный ему паспорт, стал нести какую-то околесицу про букву в фамилии. Пустоватов мгновенно возненавидел этого жалкого человечишку, и ненависть эта вскипала и вскипела до того, что в голове Пустоватова как будто что-то щёлкнуло и надломилось. Волна гнева накатила и захлестнула сознание, глаза мгновенно стали кроваво-красными, и он, почти ничего не соображая, заорал так, что серебристые лиственницы стен барака чудом не развалились: «Ещё десять лет захотел?! Подонок!!!

Я тебя…» Тут он стал хвататься за кобуру, и неизвестно чем бы дело кончилось, но Василий бросился вон из кабинета и, не оглядываясь, побежал прочь, ожидая каждую секунду выстрела в спину.

Выстрела не последовало, иначе я не писал бы сейчас эти строки, не шевелились бы осколки памяти, не кололи, не бередили, и потому посвящаю я эту главу всем таким же пустоватым, как ты, лейтенантик Пустоватов, или как там тебя?

А белый лев дождался, всё-таки, Василия, и Асю, и всё сделалось так, как должно было сделаться…