Вероника Мелан - Путь к сердцу. Баал

– Ну, не изверг же она?

Это Алька комментировать не стала, лишь вздохнула, потерла чешущийся глаз и проморгалась. Опять подумала о том, что неухоженный сад – это чем-то красиво. Не все и всегда должно быть ухожено, рафинировано.

– Ну, тогда вариант номер два, – пустой стаканчик от йогурта стукнул донышком по поверхности стола и под порывом ветра едва не перевернулся. – Ты будешь?

Ташка указала на второй йогурт; каштановая голова качнулась.

– Тогда я съем. Так вот, вариант номер два – просто сделай так, как тебе удобно, и выдай все это за случайную ошибку.

– Не понимаю тебя.

– Ну, смотри. Тебе ведь не хочется идти к Храму?

– А тебе хочется?

– Я еще не решила.

На самом деле Ташке уже решила – ей хотелось мужа. И секса. И они обе об этом знали.

– Ладно-ладно, – замахала руками рыжая хитрюга, – мне не хочется к Дее. Но меня и не заставляют.

– Везет…

– Ты слушай! Делаешь проще: находишь мужчину, который тебе не противен, ложишься с ним в постель, как бы случайно беременеешь, затем приводишь его к матери и говоришь: «Прости, маман, так получилось – я хотела просто развлечься, но залетела».

– Она меня удавит!

– Не удавит! Все женщины развлекаются, так? Она сама, типа, не развлекалась до Похода?

– Не знаю.

– Так она тебе и сказала, если спросишь. Я почти уверена, что развлекалась. Так вот, ей придется принять тот факт, что сначала ты родишь сына, остепенишься, повременишь с получением крутой должности, заведешь мужа, а потом уже сама решишь, нужна тебе Дея или нет. Вот голову даю – твоя маман к тому времени остынет, размякнет из-за внука, поумерит амбиции…

Насчет последних двух пунктов Алеста сомневалась кардинально: чтобы мать размякла от мальчика? Рожденного не от Деи, а от какого-то мужика? Да ее инфаркт хватит. Сначала инфаркт, а потом накроет приступ бешенства. И амбиции к тому времени не уменьшатся, а точно увеличатся, ведь Алеста своим проступком станет должна втройне.

К тому же мысли о сексе с незнакомым мужчиной не рождали в голове Алесты ничего, кроме смутной тревоги.

– Как-то все это… противно.

– Мой план противный?

– Да план, может, и не плохой, а врать противно.

– А тут вранья будет мало. Ты и скажешь, что хотела все сделать, как «ты велела. Знаю, мама, ты была права – ты всегда во всем права, – но так получилось…»

– Лизнуть предлагаешь?

– А кто на это не велся?

– Все равно противно.

– Ну, если противно, тогда тебе остается только одно.

– Что?

Неужели существовал еще вариант номер три? Алька взглянула на подругу, но, к своему удивлению, наткнулась не на смешливые, а на совершенно серьезные серые глаза:

– Тогда учись драться. Драться так, чтобы, – она запнулась, – …если уж не отбиться, так хоть помереть достойно.

– Тьфу! Чего бы доброго!

И Аля, пытаясь проплеваться, принялась издавать губами неприличные звуки.

– Говорю же, родить легче! – захохотала Талия. – Ты только скажи, а там мы тебе приличного мужика найдем!

И она с удовольствием принялась доедать второй йогурт.

Баал

– Вставай.

Это слово могло прозвучать мягче, будь в него добавлена нотка ласки, прошения, нежности или хотя бы заискивания, но Баал не вложил в него ничего, кроме равнодушия.

Он сел на край кровати, сложил мощные руки на голые колени и принялся ждать.

За спиной зашуршали простыни.

– Уже?

Он не стал оборачиваться – и так знал, что там лежало: пара хороших титек; крепкие, как у гнедой кобылы, слишком жилистые, на его вкус, ноги и приятное, если бы не исказившее его в этот момент раздраженное удивление, личико. Другой бы описал гостью иначе – жгучей томной рыжеволосой красавицей; Баал же описал ее парой титек, за которые пять минут назад держался. Вот они были хорошими, все остальное – так себе.

– Одевайся.

Девица (он забыл, как ее звали. Или не спросил?) приподнялась и уселась за его спиной.

– Но еще только полночь. Давай я уеду утром, как все приличные девушки.

«Приличные девушки не раздвигают ноги перед первым встречным», – этого он вслух говорить не стал. В конце концов, ему нужна была «неприличная», потому что у нее имелось то, куда можно было воткнуть вставший член – он виноват, что член у него время от времени стоял? Родился бы просто демоном и не испытывал бы подобных мук, но Регносцирос родился наполовину человеком и, значит, имел человеческое тело. А у мужских человеческих тел, черт бы подрал их физиологию, иногда стоял член. Не все же время терпеть?