Наталья Медведская - Выжженный круг

– Горе-то какое, Катенька! Как же ты спаслась? Сиротинушка горькая…

Обоняние Боруга уловило сладковатый запах пота, он попытался отодвинуться, но не смог даже шевельнуться. На худеньких плечах девочки лежала тяжёлая рука женщины.

Появились ещё люди, стали переговариваться между собой. К Боругу-Кате приблизилась юная особь женского рода и присела перед ней на корточки.

– Кать, с тобой всё в порядке? Тетя Лида, да отпустите вы её, задавили совсем!

Боругу удалось выбраться из-под руки толстухи, он молча посмотрел в лицо девочки.

– Кать, ты чего молчишь? Это же я, Маша. – Она помахала рукой перед лицом подруги. Потом опустила взгляд на её ступни и вскрикнула: – Поглядите на её ноги, они же все в волдырях!

Тётя Лида заохала, призвала кого-то позвонить в «скорую» и полицию. Боруг машинально отметил: экстренная помощь и представители власти.

Маша дотронулась до руки Кати и тихо спросила:

– Всё произошло почти сразу, как я ушла домой?

Боруг промолчал, не зная, что ответить.

– Какое счастье, что ты задержалась на сеновале, а то бы тоже погибла.

Толстуха встрепенулась.

– Так ты, Машка, была с ней на сеновале?

– Мы отмечали день рождения Кати и хотели ночевать на сеновале, но меня комары закусали, и я ушла домой. А Катя осталась.

Маша опустилась на траву рядом с подругой с другой стороны от тёти Лиды.

Боруг усиленно копался в памяти, пытаясь вспомнить, что такое сеновал? Сено – сухая трава. Слово вал почему-то вызывало картину огромной волны или земляной насыпи. Может, огромная охапка сена называется сеновалом?

– Катя спаслась чудом, – сделала вывод тётя Лида и пристально посмотрела в лицо девочки. – А ты чего молчишь?

Маша взяла подругу за руку и погладила пальцы Кати. От этой простой ласки Боруг-Катя невольно отшатнулся.

– У неё шок, – решила тётя Лида, глядя на окаменевшее лицо девочки. – Лучше бы она плакала, а то онемеет ненароком, как Дуська-дурочка.

Боруг почувствовал, как на руку потекла тёплая жидкость, он поднял голову и увидел плачущую Машу. Девочка обняла подругу и склонила голову на плечо. Боруг почувствовал: от слез намокает одежда, а в душе зарождается непонятное маетное чувство. В его мысли ворвался голос Наиры.

– Кошмар! Дикари! Родственные и дружеские связи сослужат землянам плохую службу. На чувствах легко играть, они делают индивидуума слабым и уязвимым. Девочка осталась в живых, её родственникам не повезло, нужно принять это рассудительно, а не лить зря слёзы.

Послышался пронзительный механический сигнал. Боруга-Катю ослепило светом фар. Тетя Лида, несмотря на внушительную комплекцию, резво вскочила на ноги и направилась к машине. Отворились дверцы «Скорой», появились врачи. Женщина показала на детей и что-то сказала медсестре.

– Ну-ка покажи ступни, – обратился к Кате доктор и осторожно приподнял ногу девочки. – Даже при таком свете вижу ожоги. – Сергей неси носилки, – крикнул он шофёру.

Катю уложили на носилки. Маша, плача, поцеловала подругу в щёку.

– Кать, я навещу тебя в больнице, не скучай…

Доктор мягко отстранил девочку.

– Ну всё, всё. Нам нужно ехать. Ты не представляешь, какую она испытывает боль. Мы находились на вызове неподалёку, иначе в вашу глухомань только часа через три бы добралась.

В машине врач осмотрел ступни ещё раз и покачал головой.

– Ты что по раскалённым углям ходила? – Не дождавшись ответа, доктор сделал укол. Через минуту Боруг в ужасе понял, что теряет контроль над телом и сознанием.

***

Катя снова очнулась в полной темноте, но на этот раз услышала, как кто-то бормочет неподалёку. Направилась в ту сторону, откуда доносился звук, и вдруг с радостью поняла: ощущает ноги. И, кажется, вокруг немного посветлело. Девочка напряглась, пытаясь разглядеть окружающую обстановку. В сером зыбком тумане предстало что-то наподобие подвала.

«Эти чудовища бросили меня в подземелье», – решила она и в следующую секунду разглядела свои прозрачные руки, тело, по-прежнему одетое в футболку и короткие шорты. По мере того как она пристальнее рассматривала себя, зыбкость уходила, обреталась чёткость и ясность.

«Меня чем-то накололи, вот я и не чувствовала рук и ног, – решила Катя».

Медленно двинулась по неровному, бугристому полу, приблизилась к ржавой железной двери и приложила ухо. За дверью кто-то тихо переговаривался.

«Эй, кто там, помогите! Откройте! Пожалуйста!»

Разговор оборвался. Всё стихло. Катя расплакалась от бессилия и страха. Опустившись на пол возле двери, попыталась разглядеть своё узилище. Противоположные стены терялись во мраке, более или менее было светло только рядом с ней. Катя подняла голову – попробовала обнаружить источник слабого света. Безуспешно. Поёрзала на ледяном цементном полу. «Могли бы и клочок сена кинуть», – рассердилась она на похитителей, представляя пахучую мягкую траву на своём сеновале. Ей показалось, что она ощутила аромат сушёной ромашки, зверобоя и клевера. Повела носом. Точно пахнет. Прищурив глаза, двинулась в сторону, откуда доносился аромат. По мере движения становилось всё светлее, Катя увидела возле стены огромную охапку сена. Удивлённо рассматривая яркие краски сухих цветов, присела на корточки. Васильки, розовые головки клевера, жёлтые соцветия зверобоя, сиреневые кисти душистого горошка выглядели так, будто только что сорваны. Она понюхала веточку дикого горошка и поразилась её запаху: горошек так одуряюще не пах даже в поле. Озадаченная девочка уселась на сено, её взгляд упал на босые ноги.