Мэнли Уэллман - Шерлок Холмс против Марса

Бедной вдове пришлось бежать из своего дома в Кенсингтоне. Она чудом спаслась от боевых машин и нашла убежище в разрушенном доме на окраине Лондона; там, много дней скрываясь от захватчиков, она подхватила тяжелую лихорадку. Я долго лечил ее, помог ей встать на ноги и с радостью убедился, что она не забыла те небольшие услуги, которые я был счастлив оказать ей много лет назад. Выздоровев, она вновь обрела ту живую привлекательность, что я так хорошо помнил. Она была в самом расцвете лет; каштановые волосы обрамляли нежное, доброе лицо, усыпанное веснушками, как яичко ржанки.

Мое искреннее восхищение, как ни удивительно, нашло отклик в сердце прелестной вдовы. В сентябре — приблизительно в то время, когда сам Холмс был ранен, расследуя дело, описанное мною в рассказе «Знатный клиент» — она согласилась стать моей женой.

Как-то в октябре я был у нее дома в Кенсингтоне; за ранним чаем выяснилось, что на обед к ней приглашены школьные приятельницы, и поэтому в пять часов я распрощался и ушел. Поскольку Энмор-парк находился неподалеку, я решил навестить Челленджера.

Дверь отворил Остин; крошечная миссис Челленджер выбежала мне навстречу и провела к кабинету профессора. Миссис Челленджер постучалась. Ответом был гулкий голос, и я вошел в кабинет. Громадная бородатая голова и мощные плечи Челленджера возвышались над столом, заваленным, как обычно, книгами, бумагами и инструментами для научных исследований.

— Дорогой мой доктор, вы пришли исключительно вовремя, — вскричал он. — Я занят исследованием — замечательным в своем роде исследованием, которое, я уверен, добавит немало славы к моей блестящей репутации.

Я приблизился к столу. Челленджер сунул мне под нос листок бумаги. Я попытался разобрать его размашистые каракули.

— Похоже на сложное математическое уравнение, — сказал я.

— Здесь исправлены некоторые наиболее явные ошибки, допущенные Мориарти в его работе «Динамика астероидов», — пояснил Челленджер. — Сколько раз я сожалел о том, что Холмсу пришлось уничтожить этого человека! Что за выдающийся ум, что за чудесный путешественник по абстракциям космоса! Если бы меня попросили назвать ученого, способного уточнить и развить его исследования, мне на ум пришло бы только одно имя — впрочем, неприлично

упоминать о собственных дарованиях и достижениях. Что же касается этих поправок к уравнениям Мориарти, я должен с благодарностью признать выдающуюся роль наших недавних знакомцев.

— Недавних знакомцев?

— Захватчиков, Уотсон, вернее — их сотоварищей. Тех, что остались на Марсе и, соответственно, не умерли от наших болезней. Я поддерживаю связь с некоторыми из них.

Я давно уже привык к поразительным научным прозрениям Челленджера, но это новое начинание профессора показалось мне совершенно невероятным.

— Как? — ошеломленно проговорил я. — И это их уравнение? Но я вижу здесь арабские цифры, такие же, какими пользуемся и мы.

— О, они быстро научились их использовать. Я начал с кучек монет, показал простые уравнения: два плюс два равняется четырем, четыре минус один — три и так далее. Холмс несколько раз присутствовал при таких опытах; не занимайся он своими уголовными расследованиями, быть может, оказался бы полезен. Пойдемте, доктор, — он грузно выбрался из кресла. — Могу показать вам прямо сейчас, как я обмениваюсь с ними мыслями.

Он отворил дверь в дальнем конце кабинета. Мы оказались в небольшой темной комнате. Окна были завешены плотными шторами. В углу стоял маленький письменный стол, откуда исходило знакомое голубоватое сияние. Когда мы вошли, молодой человек, сидевший за столом, вскочил и вопросительно поглядел на нас.

— Доктор Уотсон, это мой ассистент, мистер Морган, — представил его Челленджер. — Как вижу, наше хрустальное яйцо вы уже узнали.

Кристалл лежал на смятом отрезе черного бархата. Я кивнул.

— Я думал, вы передали кристалл для изучения королевскому астроному, — сказал я, склоняясь над столом.

— О, этот джентльмен мало чем отличается от покойного Стэнта, — сказал Челленджер. — Мы с Холмсом отдали ему кристалл, который я нашел в боевой машине. Наш первый кристалл — другое дело: он может передавать образы через космос, с одной планеты на другую. Лучше ему находиться у меня, нежели в руках тупоголовых академиков. Морган, видели что-нибудь новое или интересное?

— Едва ли, профессор, — ответил тот, не сводя с меня черных глаз. — Они снова показывают нам пейзажи.