Дмитрий Хоменко - Идентификация эльфа

— Какая самка? — насторожился Вольфганг.

— Ну та, без рук. Точнее с руками, но они у нее в рюкзаке были. Я с ней на днях разговаривал, вот как с тобой, а сегодня ночью ее порешили. Ведро шикарных груш изверги перевели. А мне за одну такую недавно зуб выбили. Да, кстати, я у нее одну вещицу одолжил, — в руке зажата была. Прикольная вещица. Может, возьмешь в залог? Только доплатить придется, — знаешь, как она теперь в цене вырастет после такого происшествия. У меня ее с руками и ногами заберут.

Лео долго копался в своем блестящем кошельке, зачем–то отвернувшись от эльфа. Когда лев снова повернулся к нему, на его безобразной роже сияла идеальная рекламная улыбка. В руке он держал обычный черный шнурок с янтарным яблоком размером с вишню.

— Альма, — простонал Вольфганг и вырвал простенькое украшение из рук гнусса.

— Кто такая Альма? — пришел черед Лео не понимать происходящего.

— Моя сестра, — успел объяснить эльф, прежде чем из его глаз покатились слезы.

Какое–то время гнусс тупо разглядывал шокированного эльфа, потом картинно развел руки в стороны и с торжествующим видом медленно повернулся вокруг своей оси, так, будто весь мир сейчас с восхищением взирал на него.

— И кто теперь осмелиться заявить, что я не баловень судьбы? — с пафосом вопросил Лео пустоту и окончательно сформулировал смысл собственного бытия. — Само Приведение привело меня в этот незавершенный мир. Больше просто некому.

Провидение действительно обитало где–то в ухоженных парках Либерии, подобно легендарному Робину Гуду объявляясь на больших и малых дорогах, дабы развлечься процессом справедливого перераспределения благодати между злыми и добрыми. Хотя все чаще сами либерийцы предпочитали сравнивать Провидение с доброй феей, которая одаривает их словно малых детей всевозможными подарками за примерное поведение и послушание. Игра в хороших мальчиков и девочек стала основным развлечением жителей Либерии, постепенно превращаясь в навязчивую идею. Как однажды выразился министр здраворазвития Сованорола: «В Либерии звери, люди и эльфы даже Чебурашку сумели поделить так, что никто не почувствовал себя обделенным». Толерантность и политкорректность достигли таких высот, что стали главной приманкой для иностранных туристов, непрекращающимся потоком хлынувших в страну, с целью на себе ощутить диковинную атмосферу уникального общества.

Чего стоил хотя бы знаменитый либерийский зоопарк. Придумал его один меценат, пожелавший облегчить жизнь эмигрантам из слаборазвитых стран. В этом зоопарке представители редких для Либерии видов получали возможность зарабатывать на своей экзотичности, но вскоре они были лишены такой возможности. Причиной тому стала позиция людей, посчитавших, что посещать зоопарк ради развлечения означало унижать достоинство его обитателей. Так что пришлось перепрофилировать это учреждение в обычную карантинную зону для новоприбывших.

Отдельные представители человеческого рода достигли таких высот, что даже из своего лексикона полностью исключили слова с малейшим намеком на негативный смысл. Иногда им становилось неимоверно тяжело выразить какую–либо мысль, но желание не травмировать нечаянно чью–то ранимую натуру было превыше всего. Не обошлось и без парадоксов.

Так, такое нетривиальное понятие как «гуманизм» практически исчезло из употребления. Если оно и употреблялось, то скорее в звериной среде, но никак не среди людей. Идеи гуманизма, которые на протяжении нескольких веков служили путеводной звездой для человеческой части либерийского общества и, в конце концов, способствовали установлению существующего ныне порядка вещей, в тот же момент превратились в политически некорректные. Подобные случаи изредка становились предметом иронии, особенно в среде молодых эльфов, слегка злоупотребивших любимым цветочным пивом. Но в целом, по негласному соглашению, они воспринимались как недоразумения или издержки развития. По–настоящему в обществе вызывала беспокойство только одна проблема: чем выше становился уровень толерантности людей, тем глубже и шире становилась пропасть, отделявшая их от зверей и эльфов. И эта проблема действительно настораживала, так как реального ее решения, несмотря на старания лучших умов Либерии, не находилось. Самые отъявленные пессимисты уже начали предрекать социальный взрыв.

В определенный момент эти пессимистические настроения начали охватывать и руководителей бюро общественного спокойствия.