Рафис Ахмедов - Тень безумца

– Ты что опять начал есть людей!? Сколько раз я тебе говорил: не ешь эту гадость! – а потом взял тесак и со всей силы ударил по голове жирному.

– Это чтобы до тебя дошли мои мысли, грёбаный кусок дерьма. Давид! Ты как, мальчик мой? Всё хорошо, бедняжка, руку откусили, да?

Давид был очень напуган, оно понятно, ведь у него не было, мать вашу, руки! Я стоял в стороне и наблюдал за этим бредом, такое просто не могло произойти, что за чёртов бред!? Шут гладил его по голове и говорил:

– Если не будешь работать дальше, я срежу с тебя скальп и скормлю своим свиньям, а они у меня очень голодные. Ты меня понял?

Заикаясь, Давид всё же ответил:

– Д-д-д-а, я-я всё понял, я сделаю всё, что вы ск-к-кажете.

Шут улыбнулся и погладил его по голове:

– Хороший мальчик! А теперь покажи мне, что у нас происходит в больничке.

Чёрный Шут внимательно смотрел на экраны. Он попросил включить повтор, где больницу начали захватывать и защищать от персонала и охраны. Боже, какие жестокие сцены! Людей просто расстреливали: им стреляли в спину, в затылки. Они пытались бежать, но стрелявшие не имели жалости и сострадания, они хладнокровно добивали раненых. Вот и Адлер, ух, мать вашу, этот парень убил пятерых до зубов вооружённых людей Шута. Да, сейчас я вижу: Шут очень напуган, он боится его. Несмотря на то что Адлер уже мёртв, он напуган.

Шут прикрыл рукой своё лицо и сказал:

– Это тот самый говнюк, который чуть не превратил мою голову в салат! Чёрт, я так боялся только свою маму, когда однажды потратил все деньги и не купил ни хлеба, ни молока.

Я прямо спросил у Шута, чего он хочет:

– Вы хотите всех освободить? Выкуп? Что вам нужно?

– Ах-ах-аха, что? Освободить? Зачем мне эти идиоты? С ними чертовски скучно. А что касается выкупа, это неплохая идея, только мой месячный доход от моего бизнеса превышает больше 14 млн рублей. Денег хватает.

Он взял телефон и набрал номер:

– Алло, это полиция? Я сейчас нахожусь в психиатрической больнице, в которую вы меня недавно привезли. Я порезал, как свинью, вашего начальника и всех его подчинённых; мои люди захватили больницу. Здесь порядка 333 трупов, среди которых, как вы понимаете, весь персонал, охрана и 17 человек из полицейского участка. А, да, есть и живые. Доктор Рей, например. Так что поспешите их освобождать. Всего хорошего!

После чего он бросил телефон в мусорное ведро и скакал от счастья, радовался, что попал с первого раза. В этот момент я охренел дважды. Шут закончил радоваться, сделал очень серьёзное лицо, хлопнул дважды в ладошки, и в комнату вошёл его человек в белой маске, он дал пистолет и вышел из комнаты. Шут встал напротив меня и сказал:

– Тут всего один патрон, убей Давида. Я ведь сказал, что весь персонал мертв, а значит, нельзя себя показать вруном.

Давид развернулся к нам лицом, он начал плакать и говорить:

– Ах, ты сучий выродок! У тебя не хватает смелости убить меня, и поэтому ты даёшь сделать это доктору Рею.

Шут улыбнулся, снял пистолет с предохранителя и сказал:

– Берёшь меня на слабо?

В этот момент Давид выхватил кухонный тесак из башки жирного человека и побежал на нас. Шут ухмыльнулся и сказал:

– Как неразумно, – после чего сделал выстрел прямо в голову.

Выстрел был мощным, мозги его оказались на стенах и на мониторах. Я был беспомощен, я ничего не мог с этим сделать. Я сел на стул и просто смотрел на Шута. Тот вытащил зажигалку и опять сделал вид, словно закуривает.

– Это нужно было сделать тебе, док, тебе, а не мне…Нужно было просто нажать на курок. Ладно, пойдём, скоро тут будут копы, думаю, и спецназ тоже, так что идём.

Я встал, но сил уже не было.

– Куда мы идём? – спросил я с таким унылым голосом, как будто вот-вот потеряю сознание.

Шут открыл дверь и пошёл в сторону лифта, но потом резко остановился, вытащил лезвие и начал аккуратно делать надрезы на своём лице. Он не издал ни звука, словно боли он и вовсе не ощущает. Он снял с себя лицо, словно маску, и выкинул его на пол. С лезвия капала кровь, он подошел ближе и начал резать вновь. Я был в шоке, руки и ноги стали ватными, я не мог двигаться. На нём было ещё одно лицо, но уже другое.

– Понимаешь, док, люди каждый день надевают на себя маски, чужие лица, чтобы понравиться кому-то, чтобы его признали лучшим. Они превращаются в другого человека ради глупого признания кучки идиотов, сборища неудачников и жалких тварей.

В школе надо мной часто смеялись, потому что я писал с ошибками, я не мог так быстро решать примеры по математике, как мои одноклассники; надо мной издевались, меня не воспринимали всерьёз. А я так хотел друзей, так хотел быть с ними, что стал учиться ещё лучше, стал ходить к репетиторам, ночами я не спал и старался, но им было плевать. Они лишь хотели издеваться дальше, они получали от этого удовольствие. Я был одиночкой, со мной никто не хотел дружить, никто не хотел общаться. В школе мне нравилась одна девочка, и когда я подошел к ней, то её братец плюнул мне прямо в лицо. А за что?! За то, что я хотел пригласить её в кино. Я не выдержал такого позора и убежал домой. Я взял охотничий нож отца и на следующий день зарезал семерых, включая ту девочку и её брата. Я не мог жить с этим, я не мог понять, почему они были так жестоки ко мне. Но потом, сидя в камере для особо опасных, я понял: я не надел лица, я не надел маску, чтобы им понравиться!!! Я не притворился тем, кем не являюсь, я был самим собой, и им это не понравилось! Маски я так и не научился надевать. Но! Я научился пришивать другие лица, ах-ах-ах-ах-ах-ах-ах-ах-ах-ах-ах-ах-ах-аха…