Николай Мороз - Высшая несправедливость

– Сколько ждать? – негромко спросила Ира. – еще год, два? В этом деле каждый месяц на счету. Денис, я не могу так, мне придется уехать, здесь у меня ничего не получится.

Про отъезд речь зашла впервые, Денис сжал руль так, что пальцы побелели. Думал, что передумала она, но чуда не произошло. Ира профессионально занималась танцами и успешно, надо сказать, на конкурсы ездила, на отборы. И в конце лета ей пришло приглашение в школу если не всемирно, то в Европе хорошо известную. Учиться предстояло три года, а по окончании на выпускниц стояла очередь: без до неприличия хорошо оплачиваемой работы не оставалась ни одна из девушек. Загвоздка была в одном: школа была итальянской, и обучение стоило, мягко говоря, немало, и Денис себе позволить этого пока не мог. Только-только квартиру купил без ипотеки, и денег осталось в обрез.

– Нафиг тебе этот Мулен-руж, – пробормотал он, – одни понты.

– У меня для них роста не хватает, – мигом откликнулась Ира, – и акробатика слабовата. Да и не нужен он мне, я бы вернулась после учебы и сама могла тут учить других, у кого способности, задатки и желание есть. Я же не собираюсь там оставаться! Но время-то идет, мне практика нужна на другом уровне, понимаешь?

Денис все понимал, но слабо представлял, кому бы в их городишке могли пригодиться танцы на этаком продвинутом уровне, но с другой стороны до Москвы от них был час езды. Так что Ира лукавит насчет вернуться, но всегда можно договориться при взаимном стремлении к этому самому согласию. А оно, согласие это, как возникло между ними полтора года назад, так до сей поры никуда не делось, и причин для этого и на горизонте не видно. Ни одной, кроме этой злосчастной школы.

– Весной, – он поймал в зеркале Ирин взгляд, – вот зуб даю.

Костя не первый раз сегодня намекнул на скорое подписание некоего сказочного по условиям контракта, по исполнению коего всем причастным будет очень хорошо, как в моральном, так и в финансовом смысле. Тогда и своем деле подумать можно, а Ира пусть учится хоть круассаны в Париже печь в свое удовольствие. Во-первых, она не из тех, кто будет у окошка мужа с работы поджидать, а во-вторых, в европах толерастия и мужики там больше друг другом интересуются, во всех смыслах этого слова.

– Весной поедешь в свою Италию, гадом буду.

– Ну что за лексикон у тебя, – поморщилась Ира, – где только нахватался…

– Весной, – Денис открыл дверцу, вдохнул сырой снежный воздух. – Штамп в паспорте поставим и поедешь. Или с моей фамилией, или никак. Думай, я покурю пока.

Обернулся, подмигнул оторопевшей Ире и выбрался на дорогу, пошел вдоль вереницы машин. Не думал, что вот так, в пробке, предложение делать придется, по-другому себе представлял, но как получилось. Курить он не собирался, бросил давно это баловство, запахнул куртку поплотнее и двинул прямиком к полицейской машине, перегородившей сразу две полосы: посмотреть, что происходит и заодно узнать, когда проезд откроют.

Сине-белая «лада» вылезла носом на встречку, всполохи «люстры» красиво подсвечивали снежную муть. На обочине рядом с автобусной остановкой собралась небольшая толпа, в основном старики и пара непонятного возраста и пола особей в черных куртках и трениках. Особи дружно пялились на экраны мобильников, старики негромко переговаривались. Водители из первых в очереди машин топтались в снежной каше и ругались сквозь зубы.

– Капец, – услышал Денис, – это надолго. Пока все сфотографируют, пока замерят, пока труповозка подъедет…

«В каком смысле?» – он решил, что ослышался, повернулся в ту сторону. Невысокий тощий мужик с длинной желтоватой рожей кивнул и сплюнул в снег.

– Человека сбили, – он махнул в сторону «лады», – насмерть. Поэтому и стоим.

Денис остановился. Разглядывать труп интереса не было от слова совсем, вопросы отпали. Самое лучшее, что можно сделать, это развернуться и поехать дальней дорогой через переезд, простоять, сколько потребуется и до темноты вернуться в город. Купить по дороге хорошего винца, чего-нибудь к столу и обсудить с Ириной некоторые вещи, что касаются их двоих. Послышалось кряканье спецсигнала: к пробке подъезжала «скорая», машины сдавали кто куда, пропуская ее. Денис отошел к обочине, едва не столкнув в кювет старика, до того тощего и кривого, что дунь на него, и улетит. Тот насмерть сцепился с полной тетушкой в очках, на полголовы его ниже. Та только что не подпрыгивала, доказывая свою правоту:

– Он сам ее сбил, вылетел и сшиб! – шипела бабка, смахивая с очков снег.