Юрген Байконур - Архив 2. Четвертый элемент. Зерна

Пелехов выбрал полиграфическое оборудование, без труда его досконально изучил и подрабатывал в нескольких типографиях, где его с нетерпением ждали, радостно встречали и как незаменимого работника баловали, как могли. Новая экономическая политика желала прогрессировать, а двигатель прогресса – реклама нуждалась в разнообразии и высоком качестве типографского исполнения. И вот это разнообразие и качество могло обеспечить только хорошо отлаженное типографское оборудование, особенно если дело касалось цветной печати.

С задачами своими Иван Андреевич успешно справлялся, и в тех перлах, что украшали рекламные страницы и щиты того времени была и его заслуга. «Резинотрест: защитник в дождь и слякоть – без галош Европе сидеть и плакать», «С нами оставляются от старого мира только папиросы ИРА» – это только отдельные образцы рекламного творчества тех лет, и они бы, возможно, не смогли появиться без участия в этом сложном процессе самоучки-полиграфиста.

Два эпизода, как и предполагалось, оказались частями одного целого. Но пока это целое представляло собой большое белое пятно на большой белой карте.

Скорость воспроизведения можно увеличивать, уменьшать, изображение тоже подвергается существенной регулировке. Но качество, не смотря на все эти ухищрения, остаётся паршивым. В день и в приблизительное время преступления подъезд госпожи Z посетили два неопознанных гражданина. Иван вглядывался в экран монитора, и в его трепещущей душе зарождалась надежда, что личность одного из них вот-вот перестанет быть тайной. У него на столе лежали фотографии убитого мажордома. Он поочерёдно смотрел то на них, то на остановленную запись и всеми силами стремился заставить себя не выдавать желаемое за действительное. Похож? Да. Но уверенности – никакой. Небрежно одетый раздолбай, похожий на покойного мажордома, уверенно и легко входит в подъезд.

Иван позвонил мне. Я приехал. Он показал мне фотографии, ткнул указательным пальцем в экран и с нескрываемой надеждой спросил: «Ну? Похож?» Я ответил в аналогичной манере: «Ну, похож…» Иван чертыхнулся и извиняющимся тоном прокомментировал: «Согласен: мы его одетым не видели… – подумал и добавил: – Живым – тоже не видели. Надо приглашать или хозяев или кого-то из окружения».

Я не мог не согласиться. И опять был возмущён недосказанностью: я не знал, кто на фотографиях, и лишь догадался по понятным признакам, что моему вниманию предоставлены посмертные фотографии мажордома. Естественно, я об этом откровенно высказался.

Иван никак не отреагировал на моё негодование и без особого энтузиазма сообщил: «Это он, покойник наш». Задумчиво помешал ложечкой в стакане, куда, по-моему, забыл положить сахар и добавил: «Во всяком случае – похож. В таких деликатных вопросах лучше избегать неподтверждённой однозначности».

Не хотелось бы впадать в правовой либерализм и связанную с ним ущербную философию, суть которой выражается приблизительно так: все мы отличные пацаны, только вот полиция, а также врачи, учителя, водопроводчики, вредители-чиновники, работают из рук вон плохо, занимаются очковтирательством, мошенничеством, подтасовками и так далее, в общем – редиски. Полагаю, что если бы результаты «нашего», труда были бы для широких слоёв населения также очевидны и болезненно ощутимы, как действия упомянутых категорий, то мы стали бы более требовательны, в первую очередь, к себе, а затем уже ко всем остальным. Но это – лирическое отступление.

Тем не менее, не беря на себя роль всезнающего прокурора, считаю допустимым сделать одну ремарку. Выстраивая очередной «пласт», Иван вполне мог бы безоговорочно признать, что на записи – убитый мажордом и тем самым положить начало более-менее логичной цепочке расследования. Однако его задача заключалась не в построении удобоваримой версии происшедшего. Он стремился к другому – воссоздать фактическую картину преступления и, главное, найти реального преступника. «Удобная версия и правдивая версия – это не одно и то же!» – так примерно он выразил свою позицию, подумал, отхлебнул чаю и добавил: «Но когда они совпадают – душа поёт!»

Я с трудом себе представляю пение души при расследовании убийств, ограблений и прочих неприятных жизненных казусов, но, видимо, у Ивана имеется на этот счёт своё мнение.

Также я запомнил сомнение, явно прозвучавшее в оценках Ивана при кратком обсуждении записи камеры наблюдения, и постарался возвратить его внимание к этому важному эпизоду. Иван замялся, закурил, первый раз за всё время нашего общения, и пообещал: «Непременно. Как только – так сразу. Не готов я пока. Пригласим людей – пусть выскажутся. Машка нужна…»