Михаил Микитюк - Совершение. Часть первая

– Я догадался уже давно об этом, – мгновенно ответил парень. Голос его неуверенно дрожал, но он усердно пытался это скрыть.

– Ты очень богат. Я вложил твои деньги на сбережение с прибылью. Ты богат дважды. Конечно, это незачем было делать, поскольку и тех денег хватило бы тебе на три безработные жизни. И это поместье тоже достанется тебе. Больше мне его некому отдать. Я такой же сирота. Их убили. Грабили дом, и убили. Родителей. Жил у тёти. Она очень странная женщина, но относилась ко мне хорошо. К ней приходило много людей в дом. Помогала им чем-то что ли. Меня это не интересовало. Я ушел от нее, когда был в твоем возрасте. Снова вру. В семнадцать ушел, и прихватил ее денежки. Нет, она не бедна. Ей на старость хватит. А ты поживешь у меня еще три года, до совершеннолетия. Только так ты получишь свои деньги и сможешь пойти благополучно их тратить. Тебе даже не надо работать будет. У тебя есть увлечения?

– Я начал читать учебники по медицине. И мне показалось это довольно увлекательным.

– А я бы не смог лечить людей, так как ненавижу их. И думал, что ты их не любишь, честно. А ты вот какой оказывается тоже…

– Это интерес, не более. Вы сами сказали, что мне денег хватит прожить и безработным.

– Да, хватит. И работать не надо, – и на этом наступило молчание.

Леон погрузился в себя, а Амбулас из вежливости не осмелился уходить. Лишь только тогда, когда дядя начал смыкать веки, чуть заметно покачивая головой, парень встал с кресла. Леон взбодрился.

– Ты куда?

– Я в комнату. Подняться хочу. Надо.

Леон вскочил с места, схватил своими огромными руками Амбуласа за шиворот и приподнял его.

– Ты славный человек, племянник. Не потрать всю жизнь за зря. Делай, что захочешь. Хочешь тратить деньги – трать. Хочешь работать лекарем – работай. Но ничего не страшись. Будь смелым. Нельзя, чтобы страх повелевал уму. Ты меня понял? – в глаза Леона можно было различить искру безумия, а в голосе ноту отчаяния.

– Понял! Отпустите меня! – закричал парень, но дядя не переставал его трясти, и повторять вопрос: "Понял? Ты меня понял?

Этот разговор изначально показался Амбуласу странным. Ну а то, что творилось сейчас – крайне абсурдным. На крик прибежала гувернантка. Амбулас освободился от оков и убежал вверх по лестнице. Дядя остался на месте, а гувернантка последовала за юношей.

Леон уселся обратно в кресло. Он качал головой из стороны в сторону, затем, прикрывал лицо руками и начинал судорожное покачивание. Вдруг, он остановился и громко выдохнул. Его старые глаза налились слезами.

На следующее утро, хозяина поместья нашли повешенным в собственном кабинете. Врачи сделали заключение: "Передозировка курительными смесями". И сделали предположение, что при употреблении очередной дозы, у него случился нервный срыв, на фоне которого он покончил жизнь самоубийством. На вопрос: "Он же что-то употреблял?", все жители поместья пожали плечами.

Леон Интенегри был похоронен в саду своего поместья. Следом, владение было продано, а все деньги, полученные с него, Амбулас предпочел отдать гувернантке. Старухе-повару тоже досталась доля.

Молодой человек собирал свои вещи с тоскою на сердце. Как ни как это место было его домом, он тут рос, и покидать его было необыкновенно трудно. На память о дяде, он взял с собой его запачканный чернилами журнал со стихами. Так же, из его письменного стола Амбулас забрал все банковские бумаги и завещание. Впервые он увидел почерк отца.

К вечеру, после похорон, в входную дверь постучались. Юноша поспешно отворил дверь. На пороге стояла старуха, на чьем лице сияла приветливая улыбка. Это была тётя Леона Интенегри. Это была бабушка Амбуласа.

Пробуждение после свершившегося было тяжелым. Все конечности затекли до невозможности. Для того, чтобы пошевелить хотя бы пальцем,

приходилось приложить немало усилий. Амбулас слабо застонал. Вернее,

подумал, что застонал – он не слышал ни звука. Так бывает, когда в

пустом кинотеатре в полной темноте запустили киноплёнку с выключенным

звуком. Мерцает экран, движутся картинки, но ухо не в состоянии

уловить ни малейшего шороха.

В первые секунды он не мог понять, что произошло и почему. Вдруг память услужливо преподнесла кошмарные картинки: кровавое небо, злобные карлики, уродливая женщина-паук.

Вместе с памятью начал возвращаться и слух. Первым было услышано тихое бормотание человека, которое доносилось где-то из противоположной стороны комнаты. Мгновение спустя, и можно уже было распознать чирканья пера по бумаге.