Анатолий Дроздов - Денарий кесаря

— …Посмотреть?

— Там двое стражников! Зарубят!

— Смотри! — с угрозой в голосе сказал Галл. — Если обманул…

— Сам знаю! — сердито возразил хозяин. — Не ты убьешь, так римляне повесят. Сомневался, не позвал бы…

Я спустился во двор в одной тунике и сапогах. Ночь выдалась холодная, я мерз, и зубы мои вдруг непроизвольно клацнули. Высокий насторожился и двинулся в мою сторону! Не помня себя от страха, я махом взлетел на ранее недоступное дерево и, встав на толстую ветку, прижался спиной к стволу. Я едва успел. Двое показались из-за угла и остановились прямо под вязом.

— Нет здесь никого! — с досадой сказал хозяин.

— Но я слышал…

— Наверное, кошка. Римляне давно спят.

— Может, их прямо здесь? — хмыкнул Галл. — По-тихому?

— Без шума не получится, — возразил хозяин. — Стража не спит, женщины подымут визг… Тогда меня точно на крест!

— Как скажешь! — Галл хлопнул хозяина по плечу и двинулся прочь. Тот заспешил следом.

Я еще немного постоял, затем, дрожа не то от холода, не то от страха кое-как забрался в окно. Отец спал. Я плотно закрыл ставни и разбудил его. Отец выслушал мой сбивчивый рассказ, не перебивая.

— Разбойники… — сказал, когда я закончил. — Говорил я Элию…

— Надо его разбудить!

Отец покачал головой.

— Незачем. До утра не нападут, а там поговорим…

Тем не менее, отец проверил засов на дверях, взял из сваленных в углу вещей наши мечи и прислонил их к кроватям. Скоро он спал. Я, поворочавшись, тоже уснул.

Утром Элий, едва выслушав нас, велел позвать хозяина гостиницы. Но хитрый галл все отрицал.

— Вечером было много вина, — твердил он, глядя в пол. — Почудилось мальчику…

— Этот мальчик центурион! — возразил отец.

— Не хотел обидеть его, господин! Но он совсем юный…

— С кем ты договаривался во дворе? Отвечай! — рявкнул Элий. — Не то велю поджарить тебе пятки!

— Спал я! Не верите мне, спросите жену, сына… Может, кто и шлялся по двору ночью, откуда мне знать? Твои солдаты несли стражу, спроси их, господин…

Элий вознамерился и вправду кликнуть солдат с жаровней, но отец переубедил его.

— Не скажет! — пояснил, когда хозяин, низко кланяясь, ушел. — Когда дело пахнет распятием на кресте, такой будет молчать. Видел его рожу? Хотелось бы знать, откуда он взял деньги на эту гостиницу? Рабыни у него — по тысяче сестерциев каждая. Надо возвращаться, центурион!

Элий изумленно посмотрел на отца.

— Отъедем миль двадцать обратно и остановимся в гостинице. Галлу скажем, что возвращаемся в Лугдунум, он даст знать своему сообщнику. Тот подумает, что добыча уплыла и перестанет нас ждать. Мы же выедем вечером, ночью минем эту проклятую гостиницу, и к утру будем далеко. У меня в повозке миллион сестерциев, я не хочу рисковать.

— Мы и так не рискуем, — возразил центурион. — Одиннадцать вооруженных людей, из которых девять — преторианцы!.. Даже если разбойников тридцать…

— Они могут напасть внезапно!

— Теперь уже нет, — Элий встал. — К тому же я не помню, чтобы разбойники осмеливались встать на пути солдат. Я не могу терять целый день, префект! Консул ждет!

Элий сдержал слово: впереди нашей колонны теперь скакал преторианец, внимательно поглядывая по сторонам. За ним, настороженно следя за дозорным, двигались остальные. Ехать так было утомительно, и мы порядком устали, когда в час шестой стражи увидели станцию. Рабы увели наших уставших лошадей, привели свежих, оседлали их и перепрягли в повозках. Мы тем временем наскоро перекусили. Перед тем, как отправиться дальше, Элий стал расспрашивать начальника станции о разбойниках. Тот клятвенно заверил, что ничего о них не слышал.

— Вот так, префект! — самодовольно сказал центурион, забираясь на коня. — Мимо станции каждый день едут путники. Если б встречали разбойников…

— Случается, люди в пути пропадают, — возразил отец. — Разбойники не любят свидетелей — им на крестах висеть неохота.

— Напасть на нас следовало вблизи от гостиницы, — невозмутимо продолжил Элий. — Чтоб добычу недалеко прятать, да и с хозяином поделиться. Так что или разбойники померещились кое-кому, — центурион бросил выразительный взгляд в мою сторону, — или же мы их спугнули, дав знать, что проведали их намерения.

Отец, подумав, согласился.

— Пусть все же преторианец скачет впереди! — попросил он. Элий возражать не стал.

После станции дорога стала забирать вверх, скоро то с одной ее стороны, то с другой стали вставать каменные склоны — мы пересекали предгорья Альп. Солнце скрылось за облаками, ощутимо похолодало, преторианцы кутались в плащи и грели руки о крупы коней. Колонна втянулась в узкое ущелье. Скалистые склоны, почти отвесные, вставали с обеих сторон, словно стремясь раздавить узкую полоску мощеного тракта. Дорога петляла по дну извилистого ущелья, и наш дозорный ехал теперь всего шагах в двадцати от колонны. Если он отрывался больше, то сразу исчезал за поворотом. Преторианцы угрюмо поглядывали на подступавшие к дороге горы — место было невеселое. Разговоры как-то сразу стихли. Поворот следовал за поворотом, был слышен лишь цокот копыт да скрип колес. Поэтому удивленный возглас, раздавшийся впереди, заставил всех вздрогнуть.