Любовь Филимонова - Око Дракона

– Смотри, что я достал по случаю, – торжественно произнес он. – Хочу сделать тебе подарок…Картина… Вот…

Иванка, развернув завернутую в бумагу картину, и, едва только взглянув на подарок, захлопала в ладоши.

– Ой, как здорово! Нет, Вальдек, ты все же на что-то еще в этой жизни годишься. – Она замерла, вглядываясь в картину. Покачала головой, – раскопать такое!…

Валдис зарделся от радости.

Тут даже Валентин заинтересовался, заглянул Иванке через плечо.

На картине выпуклыми мазками было изображено нечто… сразу трудно было сказать, что. Какой-то полукруг… Нет, скорее, какой-то разноцветный, вращающийся омут… Валентину даже показалось, что этот поток действительно вращается, прихватив разноцветные опавшие листья… По крайней мере все это казалось чем-то живым, движущимся, затягивающим вовнутрь… Трудно было оторвать взгляд. Картина словно вбирала в себя сознание смотрящего на нее. Валентину даже показалось, что-то шевельнулось в глубине картины, как змея, – словно там и взаправду могло находиться живое существо…

– Автор? – поинтересовалась Иванка.

Валдис только пожал плечами.

– Там стоит какая-то закорючка, но мне она незнакома. …Да, сколько еще нас, талантливых, но не известных, бродит по миру – глубокомысленно резюмировал он.

Валентин не без усилия оторвав взгляд от картины. Валдиса развалился на стуле, и, похоже, надолго.

– Иванка, а не пойти ли нам куда-нибудь позавтракать? – предложил Валентин.

– Хорошая идея. А то у меня в холодильнике хоть шаром покати.

Иванка нехотя оторвала от картины взгляд, вздохнула и отправилась переодеваться. Вернее, – одеваться, так как за все утро так и не удосужилась выбраться из своего мохнатого купального халата.

– И я с вами, – предложил Валдис.

– Ладно. Только теперь твоя очередь платить, – не моргнув глазом, холодно парировал Валентин, пользуясь тем, что в настоящий момент нет никого, кто заступилась бы за Гуруджи.

Валдис скукожился, достал из кармана носовой платок, спрятал его, снова достал, вытряхнул оттуда на пол мусор и пыль, накопившиеся в кармане. И молча ретировался с кухни. Валентин услышал, как за ним хлопнула входная дверь.

Таков был стиль Валдиса: приходить, не здороваясь, уходить, не прощаясь.

Иванка довольно быстро вернулась на кухню, и Валентин не сразу узнал ее. В тонких, бархатных черных брючках, мягко облегающих длинноногую фигуру, в небрежно накинутом на плечи алом ажурном пончо, Иванка выглядела студенткой последнего курса, скажем, академии искусств. Одета просто, ярко, но элегантно. Черные волосы, взамен ее каштановых, – к ним Валентин пока еще не привык, – были уложены феном. Простая, скромная труженица искусств.

– А где Валдис? – она заметила, что на кухне чего-то не хватает.

– Да Бог его знает. Не успел я оглянуться, как он испарился, – не раздумывая, ответил Валентин.

– Ну да, ну да… – Иванка, впрочем, тоже не удивилась.

Уходя, Валентин захотел еще раз взглянуть на принесенную Валдисом картину. Но ее нигде не было видно.

«Что за черт!» – подумал он. И тут же забыл о картине.

Солнечный свет, льющийся с улицы сквозь витражные стекла двери, освещал две фигуры, отразившиеся в зеркальной стенке за будкой консьержки. Довольно высокий, широкоплечий импозантный мужчина с аккуратной русой бородкой, в сером твидовом пиджаке и джинсах, с головой, бритой под ноль. Валентин лишь недавно сменил свой прежний имидж богемного завсегдатая с длинными волосами, завязанными хвостом – на вот этот вид скромного мафиози на покое. И хоть выглядел он сейчас не более, чем на пятьдесят, – лишь один он знал, сколько еще единиц было там, за этой пятеркой…

А молодая женщина рядом с ним, никоим образом не выглядела парой своему спутнику. Похожа, скорее, на студентку, или даже бакалавра из провинциального универа. Невинное на первый взгляд создание, но в глубине души мечтающее о приключениях совсем иного рода.

Да, впрочем, как бы ни одевалась, как бы ни выглядела Иванка, – ей трудно было вписаться в какой-либо стандарт. Еще та это была штучка. Разве что наденет темные очки, спрятав под ними вспыхивающие разноцветные блики в очах и свой вечно убегающий в сторону левый глаз, который порой немного пугал ее собеседников.

Впервые, глядя правде (точнее, зеркалу) «прямо в глаза», Валентин подумал, что «эти двое – словно персонажи из разных опер»… На мгновение ему стало от этого не то что бы грустно, – немного печально.