Вика Кисимяка - Рога Добра

Мы шли по аллее, отделенной от основной кладбищенской территории с могилами небольшим забором. Изредка мне на глаза попадались люди. Кто-то ходил на кладбище, как на работу, не найдя в себе сил жить дальше без тех, кто здесь похоронен. Другие и вовсе считали погост частью собственной придомовой территории, – местные бомжи и цыгане определенно обретались где-то неподалеку.

Мимо нас с Ильей прошла процессия: только что закончились чьи-то похороны. Безутешная вдова несла большой портрет совершенно лысого мужика в костюме и красном галстуке. За ней шли заплаканные дети. Их за руки вела бабушка в черном платке и серой шали на мощных, рабочих плечах. Пожилая женщина расстроенной не выглядела. Проходя мимо нас, она серьезно окинула взглядом мою сгорбленную, завернутую в плащ фигуру.

– Смерти нет, – заявила она с такой интонацией, с которой могут говорить только прожившие долгую жизнь люди. Им уже все равно, что там есть, чего нет, и, скорее всего, все, что есть, совершенно неважно.

Процессию завершали друзья, коллеги и знакомые покойного мужика с портрета, на чьих лицах больше читалась озадаченность и рассеянность, чем горе.

Участники похорон давно скрылись из виду. Мы шли туда, откуда явились они, с окончания похорон прошло минут 10–15. Из-за ограды виднелась свежая могила, заваленная цветами и украшенная точно таким же портретом мужика в красном галстуке, который мы с Ириным видели в руках у безутешной вдовы.

Просто могила. Таких в городе каждый день появляются десятки. Мы с Ильей прошли мимо, и лишь в последний момент я оглянулся. Ничего не изменилось, только дорогая красная роза сползла по грязной земле, сваленной рядом с мраморной могильной плитой. Цветок теперь лежал неровно, неправильно, бутоном вниз, и портил общую картину благообразного свежего захоронения.

Около получаса потребовалось нам, чтобы купить кофе и постоять, аккуратно выпивая его небольшими глотками, возле метро «Аннино». Ирин взял для меня самый большой стакан, за что я был ему благодарен. Предстояла работа, а возвращаться в офис не хотелось. Жить трудом, ограждая себя от соблазнов, чтобы не грешить, оказалось не так легко. Я ловил себя на мысли, что не наслаждаюсь жизнью, и мне стало понятно, почему праведники так ждали Рая. Земной путь без греха был не слишком интересным.

– Поезжай домой, – попросил я Илью. – Ты с шести утра в прокуратуре, это начинает напоминать эксплуатацию детского труда.

– Я не маленький! – возмутился Ирин, чуть не пролив на себя кофе.

– Размер не имеет значения, – напомнил я, тут же вогнав парня в краску. И как он собирается крутиться в юридическом сообществе? – Зато значение имеет отдых. Завтра опять рано вставать, у нас судебное заседание в 9:30 утра.

– Но ведь оно не начнется раньше 18:40, – возразил Илья. – Мы же точно знаем, что там адская задержка.

– Знаем. И все равно приходим вовремя, – радостно провозгласил я. – Мазохизм на профессиональном уровне. Ради защиты беззащитных и помощи беспомощным. Иногда даже за деньги!

– Мне деньги не нужны, – серьезно заявил Ирин, и я знал, что он не врет. У парня был какой-то очень богатый и авторитетный отец, для которого важнее было, чтобы сын не стал наркоманом и не женился на девушке, которая забрала бы все его состояние. Юриспруденция была достаточно значимым занятием для сына приличного отца. Работа в «Шальков, Шальков и Шальков», видимо, исключала встречи с девушками, заинтересованными в деньгах. Средний возраст наших клиенток составлял пятьдесят семь лет.

– Не сомневаюсь, что ты за идею, – кивнул я, указывая на вход в метро. – Есть те, кто за идею сиськи показывает, а ты за идею пойди и поспи, пожалуйста. Это приказ.

Отправив недовольного Ирина домой, я еще немного погулял возле метро. Возвратиться в офис предстояло еще и для того, чтобы провести там ночь. Мой помощник не знал, что кабинет является для меня еще и спальней.

Погода стремительно портилась. Дырка в подошве старого ботинка пропускала воду. Ветер рвал воротник плаща, слишком тонкого для холода поздней осени. Никто из тех, кто знал меня раньше, сейчас не узнал бы меня, встретив на улице. Я шел, пытаясь не обращать внимание на морось, и старался думать о хорошем. В конце концов, мы не можем повлиять на осадки, скорость ветра и смену сезонов. Зачем ругаться и роптать?

Обрадовавшись своей терпимости и умению абстрагироваться от негатива, я шел через кладбище обратным путем. Внезапно что-то привлекло мое внимание. Взгляд вновь упал за ограду, на ту самую могилу с фотографией лысого мужика в красном галстуке. Просто могила, таких десятки. Только, вот, фотографии на ней уже не было. Так же, как не было и красиво сложенных друг на друга охапок цветов.