Анна Велес: Колдун высшего звена

– Слушай, – немного помолчав, обратилась она к Алеку. – У нас два варианта. Дуться друг на друга целый день и зализывать ранки, жалеть себя и свою нелегкую долю… Или разругаться, поорать друг на друга от души, спустить пары, что называется, и продолжить работать. Давай быстренько поссоримся из-за какой-нибудь ерунды, а потом поедем к мэрскому клиенту, как люди, а?

Алек молча пожал плечами. А чего им ссориться? Они так много друг про друга знают, что даже так необходимой для ссоры мелочи с разбегу не найдешь, они же их уже на автопилоте, такие мелочи, обходят.

– Может, давай лучше вызовем Геллу и отчитаем ее за что-нибудь по полной или все того же Женьку? – предложил он в ответ.

– Ага! И нам станет еще хуже, что сорвались на сотрудниках, – ехидно отозвалась Елена. – А как же авторитет начальства? Где наш шефовский положительный имидж?

– Есть еще варианты, – чуть улыбнулся Алек. – Обматерить Господа Бога. Поехать попинать Китайскую стену.

– А может, ну их, эти исправления в уставе и Женьку вместе с ними, – вдруг осенило Елену. – Пойдем на фиг отсюда. Чего в четырех стенах торчать?

– И куда? – без особого энтузиазма поинтересовался Алек, который в принципе не питал любви к пешим прогулкам.

– К мэрскому клиенту, – пожала она плечами. – У нас есть варианты?

Алек усмехнулся. Понятное дело, она хотела сказать: «У нас есть выбор?» – но в данном случае это прозвучало бы слишком многозначительно. Вернее, с вполне определенным смыслом и не про клиента.

– Пойдем. – Он поднялся с кресла и потянулся к вешалке за своей курткой и ее плащом.

На улице царила золотая осень. Та неизменно прекрасная пора летающей паутины, бездонно синего неба, разноцветных листьев, раскрасивших деревья и усыпавших все кругом, пора запоздало теплого, по-особому ласкового солнца. Те несколько дней в сентябре, когда времени будто не существует. Смотришь на календарь, разумом понимаешь, что на дворе осень, а сердце не соглашается, ловя в волшебном свете прозрачного воздуха тепло и нежность лета. Когда будто бы весь мир закрыт чудесным куполом, каким, наверное, скрыл Будда великую Шамбалу, в вечном покое и мире.

Алек наблюдал за тем, как Елена семенит по дорожке парка, собирая носками сапог кучи опавших красно-желтых кленовых листьев. На ее любимые каблучки-шпильки нанизались другие, уже испачканные землей листки. И вид у подруги был довольно забавный.

Алек размышлял о том, что вскоре он сам станет миссионером одной из теорий его дорогой Елены о банальности всего сущего, о жизни современного человечества по формулам и знакам, доставшимся нам в наследство от древних, более мудрых и, если честно, более циничных.

Естественно, красоты родной природы его успокаивали, гнали прочь плохое настроение, смиряли с судьбой. И иначе никак не могло быть. Ведь этот рефлекс расслабляться душевно под золотыми лучами «звезды по имени Солнце» в золотую пору так называемого бабьего лета был в нем заложен десятками столетий генетической памяти, сотнями поэтических строк, так любимых его дорогой подругой. «Пускай ведет звезда тебя дорогой в чудный сад…»

Ленка сейчас наверняка бы съехидничала, сравнила бы их обоих с собачками Павлова. Алик криво усмехнулся.

Елена посмотрела на него и весело рассмеялась, раскинула руки и закружилась на месте, радуясь шелесту листьев под ногами.

– Собачек Павлова я тебе оставлю, – спрогнозированно ехидно сообщила она, видимо прочитав его мысли. – Я вот о вечности символов думала. Знаешь, почему наши православные храмы так богато разукрашены? Вот тебе ответ на загадочку, столь не нравящуюся протестантам. Посмотри вокруг – та же синяя эмаль, куча золота и пурпура. Наши братья в сутанах просто копируют естественное богатство природы.

– И как всегда неудачно, – согласился Алек и начал носком ботинка сгребать кучу листьев, стараясь при этом соблюсти четкую форму круга. – Христом Природу не побороть.

– Скорее уж не самим Спасителем, а его атрибутикой, – поправила Елена, доставая сигареты. – Причем атрибутикой, о которой он сам, бедняга, никогда бы и не подумал. Это не ему, убогому, а самой матушке Церкви нужен этот набор мертвых символов, слабое оружие в борьбе с Природой, читай, язычеством.

– Вот потому-то мы и остаемся язычниками, – немного менторски, с нотками самолюбования, напомнил Алек. – Душа естественно тянется к естественному. Пардон, за каламбур.

– Типа того, – отозвалась подруга и, глядя на него очень серьезно, добавила: – Давай-ка поговорим.