Валерий Рубин - Рай Incorporated

Квартирка была так себе. Казенная мебель. Окна во двор. Но в ванной комнате – вернее, в душевой – хорошо пахнущее мыло, чистое махровое полотенце, литровая емкость Listerine . В холодильнике бутилированная вода. На журнальном столике путеводитель по Мадриду, рекламные буклеты, американские комиксы, которые я никогда не любил. Одиночная камера на пару дней? – сойдет… Ни телефона, ни телевизора. Я не был особенно этим огорчен, поскольку испанское ТВ далеко не шедевр.

Она явилась уже на следующее утро. С большой бежевого цвета сумкой на руке, как модно, хотя я в них не разбираюсь. Возможно, Michael Kors , какие я видел у многих женщин в Лондоне, с толстой цепью и замочком под золото. Красная блузка с треугольным вырезом, недостаточно глубоким, чтобы видеть то, что расположено ниже. Обнаженные руки. Дорогие замшевые темно-коричневые туфли от Prada на высоких каблуках. Огромные дымчатые солнцезащитные очки. Крепкие, не слишком широкие соблазнительные бедра. Быстрые уверенные движения. Убогая обстановка ее не смутила. Дамочка привлекательная, ничего плохого не скажу. Не Пенелопа Крус, но настоящая испанка. И не тени кокетства. Огонь, а не женщина, привыкшая повелевать мужчинами. И ей было безразлично, что я бесцеремонно разглядываю ее, как картинку в журнале Vogue .

– Эй, – сказала она. – Я научу тебя (в Испании не церемонятся с обращениями к незнакомым людям) нашим ругательствам. Остальное ты найдешь в любом разговорнике. Если ты не понимаешь, что тебе говорят, или промолчи, или выругайся.

– А ведь она права, – подумал я. – Глаза можно прикрыть, чтобы не видеть, а уши не заткнешь, чтобы ограничить доступ словам. Уши тебя не защитят, – предадут.

Она попросила разрешения закурить и не дождавшись его, закурила. Мне это не понравилось, – сам не курю и другим не советую, – однако, не в том я положении, чтобы диктовать условия.

– Ладно, только дыми не в мою сторону. И открой, пожалуйста, окно.

Она так и сделала, глубоко затянулась пару раз удлиненной и тонкой, специально для женщин, сигареткой и стала задумчиво выпускать колечки дыма в потолок, позволяя мне любоваться ее красивой белой шеей, странно незагорелой, если учесть, что Испания все-таки солнечная страна.

– Мне нечем тебя угостить, к сожалению, только вода. Не желаешь?

– Пусть это тебя не беспокоит. Я ненадолго.

Она говорила на правильном кастильском, каким и говорят по обыкновению в Мадриде, хорошо поставленным, как у преподавателя, голосом. Меня немного раздражал ее тон: властный, даже вызывающий. Таким обычно разговаривают либо с подчиненными, либо с близким человеком, терпеливо сносящим дерзости ради мира в семье, а я не был ни тем, ни другим.

– Имей в виду: второе предпочтительнее, так ты сойдешь за своего, – продолжила она, – И не умничай, иначе тебя в один миг раскусят.

Меня? Раскусят? Не на того напали…

С ругательствами на испанском мой отдел головного мозга, ответственный за ругательства, еще не был знаком, поэтому дались они мне довольно легко. « Caramba! » – черт возьми – я знал с детства, но после занятий мой лексикон стал гораздо обширнее, так что я мог бы теперь заткнуть за пояс почти любого испанского люмпена, столкнись с ним в пивном баре. В конце концов я не собирался становиться переводчиком, для меня было достаточно нескольких ругательств.

– Спасибо тебе, Исабель!

Она сказала «на здоровье», изогнув свой гибкий стан, приблизила ко мне свои зеленые как у всякой порядочной кошки глаза, чмокнула в небритую щеку, одарила белозубой улыбкой, – ну, что за прелесть эти испанки, – и упорхнула, словно бабочка-махаон. К новым клиентам, наверное. Спрос на ругательства в мире в последнее время рос, как на дрожжах. Меня же на следующий день молчаливые вежливые люди в камуфляже подвезли на коляске чуть ли не к трапу Iberia Airlines как какую-то куклу, пораженную рассеянным склерозом. Серьезные люди с серьезными связями в органах правопорядка. Никаких тебе очередей, проверок, снять обувь, вытряхнуть карманы… Хорошо еще, не надели черный пластиковый мешок на голову и без наручников. С них бы сталось, уверен, не будь у меня все под контролем. Но все ли у нас под контролем? Любой сделанный нами шаг, случайное событие могут настолько повлиять на нашу жизнь, что бесполезно терзать себя: а что, если бы я сел в другой автобус, купил билет не на тот спектакль, не позвонил, не услышал, не прочитал и прочее, и прочее? Нам этого никогда не постичь. История не имеет сослагательного наклонения. Судьба играет нами, как камешками в Go.