Люси Сорью: Страна василисков

И СПОР в том числе. Каждому главному управлению МВД в округе положено своё Специальное Подразделение Оперативного Реагирования — тысяча блестяще вышколенных и снаряжённых до зубов бойцов специальной полиции, готовых придти на помощь рядовым полицейским. То, что весь СПОР Титана-Орбитального постоянно базируется в Дэдзиме, говорит о многом.

Cлужебный люфтмобиль, бело-синий «Кордонье Муракумо», дожидался нас в гараже. По моему сигналу он, натужно жужжа колёсиками, вышел на посадочную площадку, а по следующему сигналу — откинул вверх дверцы. Со стороны, как и все люфтмобили, он напоминал мыльницу с короткими крылышками вертолёта по бокам моторного отсека. Большую часть мыльницы занимал четырёхместный салон, закрытый тонированным колпаком.

Я уселся за штурвал; Фудзисаки плюхнулась на сидение справа от меня. Пришлось немного подождать, пока заново раскрутится застоявшаяся турбина, но вскоре надрывный гул сменился протяжным свистом, и я подал летающую машину вперёд и вверх. С жужжанием сложились стойки шасси.

Дэдзима простиралась вокруг нас. Над головой было ночное небо, странно низкое и странно пустое: за все годы, включавшие в себя множество дежурств в Дэдзиме, я так и не смог к нему привыкнуть. Снизу на нас смотрели крыши домов и складов, ютившихся между стенками тороидального орбиталища. Внизу, посредине улицы, бежал одинокий ночной трамвай, разгоняя темноту перед собой.

— Мы в участок? — спросила, наконец, Жюстина. С заднего сидения она вытащила коробку эклеров и теперь задумчиво жевала один из них: коробку она захватила перед самым вылетом, и пирожные были совсем свежими.

— А куда ещё? — хмуро спросил я, отгоняя запах сладостей. До этого я и не задумывался, насколько голоден. — Нам с тобой ещё отчёты писать. Вот шеф порадуется.

— Надеюсь, ты уже мысленно настроился утром на ковёр к начальству, — фыркнула Фудзисаки.

— Как ты догадалась?

— Дедуктивный метод. Если Мэгурэ с утра увидит наши отчёты с очередным нераскрытым трупом, то, следовательно, нам придётся пасть перед ней ниц и объясняться. Как тебе такое?

— Мне некогда, я за приборами слежу. — ответил я, уставившись на горящий на лобовом стекле авиагоризонт. Сбоку шли высота и скорость. — А вообще, я не знаю. Какая-то бессмыслица.

— Что именно бессмыслица? Вишневецкая с распотрошённой шеей? Выжженные камеры?

— Да всё вместе. Вот скажи мне, Жюст, если бы кому-то перерезали горло на рабочем месте, что бы ты подумала?

— Что она что-то не поделила с коллегами. — не раздумывая, ответила Жюстина. — Ну или с парнем поссорилась, но здесь не тот случай.

— Почему это? — поинтересовался я.

— Ты же видел, как они целовались. — пояснила Фудзисаки. — И Валленкур… знаешь, он не похож на человека, только что зарезавшего свою любимую.

— Они все не похожи. — угрюмо сказал я. — Пока нож не достанут…

— А камеры кто сжёг? — осведомилась Фудзисаки.

— Валленкур и сжёг. Может, он гений электроники.

Жюстина вздохнула.

— Валленкур художку закончил. — сказала она. — Не городи ерунды. Сейчас на Валленкура ничего не указывает. Ни отпечатки пальцев, ни сумка с ЭМИ-гранатами, ни окровавленный дедушкин штык-нож.

— Так у нас ещё и гранаты? — прищурился я.

— Ты это начал. — пожала плечами Жюстина. — Не я.

Она была права, подумал я. Электромагнитные гранаты были определенно не теми вещами, которые может раздобыть любой помощник диспетчера. На домашнем принтере их не сделаешь: это военное снаряжение, как штурмовой карабин или виброклинок.

Получалось, что Вишневецкую убил случайно проходивший мимо отряд спецназа. Я мало что знал о спецназе, но был готов допустить, что проникнуть в диспетчерскую, перерезать горло диспетчеру и попутно выжечь все камеры им вполне по силам.

Оставался только один вопрос.

Зачем?

В участке — стеклянной хлебнице с буквами «ПОЛИЦИЯ» на весь фасад — мы провели остаток ночи, занимаясь благородным делом — написанием отчётов. В другое время, я предпочёл бы заниматься этим благородным делом когда угодно, только не среди ночи… но сегодня выбора не было: идти к шефу на ковёр с пустыми руками мне хотелось ещё меньше.

Люминёр в небе только разгорался, когда я поднял «Муракумо» в серое дэдзимское небо и к лифту. Дэдзима ещё только пробуждалась от своего необычно спокойного сна: первые омнибусы и фургоны шарили фарами по тёмным улицам, разъезжаясь из автопарка.

Дэдзима, в которой ночью не пытались никого убить, ограбить, нанести тяжкие телесные повреждения, или всё это вместе — это очень странная Дэдзима. Но так и случилось. За весь остаток ночи не последовало ни одного вызова.