Борис Акунин - Квест. Роман и коды к роману

– Но этот метод отвратителен!

– Зато продуктивен. И прежде всего в области науки. Наука, не цензурируемая церковью или общественной моралью, устремляется вперед с головокружительной скоростью.

И мистер Ротвеллер опять повернул разговор – прочь от экономики и политики. Гальтон наконец понял, что беседа движется по какому-то определенному плану. Встревать со своими репликами и сентенциями – лишь тормозить ее течение. Он решил впредь ограничиваться кивками, мычанием и прочими знаками вежливого внимания, рта же без крайней необходимости не открывать.

– Вам известно, мистер Норд, что я трачу весьма значительные средства на поддержку церкви. Притом что я нисколько не религиозен. Почему, спросите вы? Да потому что религия – это постромки, на которых человечество учится ходить, пока не войдет в возраст зрелости. Зрелость – это прежде всего формирование внутреннего нравственного чувства, которое подсказывает человеку, что хорошо, а что плохо. Наш биологический вид в этом отношении пока еще дитя. Спусти его с постромков – упадет на четвереньки и поползет черт знает куда! Именно это сегодня происходит в безбожной России. Причем деятельность советских ученых тревожит меня еще больше, чем замыслы народных комиссаров. Особенно опасны эксперименты с мутационными изменениями организма. На Западе некоторые фанатики тоже ведут исследования в этой области, но вынуждены таиться от общества и самостоятельно изыскивать средства. В России же экспериментаторов ничто не сдерживает. Наоборот, правительство оказывает им всестороннюю помощь. Особенно большевиков занимает новая отрасль, именуемая «эвропатологией». Вы знаете, что это такое?

«Ага, – сказал себе Гальтон, – кое-что начинает проясняться».

– Да, сэр. Это наука, изучающая патологии, якобы приводящие к гениальности. Еще Макс Нордау предположил, что неповторимость гениев определяется особой физиологией их мозга. Однако я не знал, что русские всерьез увлечены этой сомнительной проблематикой.

– Вы даже не представляете себе, до какой степени! В СССР существует целая система научно-исследовательских учреждений, так или иначе занятых экспериментальной работой по выведению Нового Человека. Есть Русское евгеническое общество, в руководство которого входит сам министр здравоохранения господин Семашко. [12]Есть Институт экспериментальной биологии в Москве, есть Институт мозга в Ленинграде, есть Музей нового человечества и при нем Пантеон мозга, есть Институт экспериментальной эндокринологии и еще какой-то Институт пролетарской ингениологии, о котором мало что известно.

– Термин «ингениология» мне знаком – это дисциплина, исследующая феномен одаренности во всех ее проявлениях. Но в каком смысле «пролетарской», сэр?

Мистер Ротвеллер дернул плечом.

– Ни в каком. Декоративный эпитет. У них в Советском Союзе всё теперь или «пролетарское», или «марксистско-ленинское», или на худой конец «рабоче-крестьянское».

– А что такое «Пантеон мозга»?

– Место, в котором хранится мозг выдающихся покойников. Прежде всего человека, которого большевики считают величайшим гением истории, – Владимира Ильича Ленина. Стоит кому-нибудь из революционных вождей, знаменитых ученых или деятелей культуры умереть, как из черепной коробки покойника извлекают содержимое и переправляют на исследование в этот научный центр. Каждый газетный некролог, посвященный смерти кого-нибудь из советских гениев, теперь заканчивается словами: «Мозг передан в Пантеон». [13]А между тем, по имеющимся у меня сведениям, – Джей-Пи сверкнул своим пугающе острым взглядом, – в строго засекреченной лаборатории, то ли в Москве, то ли в Ленинграде, ведется разработка некоей химической формулы. Мне стало известно, что советские ученые научились делать вытяжку из патологически развитого мозга одаренных личностей. Этот препарат называется у них «Экстракт гениальности».

Надо сказать, что доктор Норд не был ценителем юмора, а уж в серьезном разговоре подавно. Поэтому, нахмурившись, он сказал с нарочитой сухостью:

– Полагаю, вы шутите, сэр. Во-первых, химическая формула гениальности – это утопия, такая же, как социализм. А во-вторых, пускай русские ученые занимаются, чем им угодно. Вряд ли копание в мозгах мертвых большевиков обогатит ингениологию.

По бескровным губам старца скользнула тень улыбки, но не веселой, а печальной. Внезапно доктор Норд почувствовал себя ребенком, который пытается препираться с учителем, хотя тот в сто раз образованней и в тысячу раз мудрей.