Кира Измайлова - Чудовища из Норвуда [litres]

Девушка снова вскрикнула, должно быть, Грегори ее встряхнул.

– Грегори, милый, ничего подобного! О… он ничего не знает! И дело вовсе не в наживе, как ты не поймешь? Я узнала, как снять заклятие, потому и опоила слуг, и ушла из дому тайком…

– Слуг ты не опоила. Кензи на ногах. Или, скажешь, кто-то выпил две порции сонного зелья, а ему не досталось ни одной?

– Должно быть, так. Дорогой, пожалуйста, выпусти меня! Не смотри так, мне страшно! И время уходит, я не успею добраться до нужного места, и тогда…

– А что – тогда? – судя по звуку, Грегори отшвырнул ее в сторону. – Я умру? Ну что ж, я осознавал, что это случится очень скоро. Хочешь сказать, это последняя моя ночь? Я знал это почти наверняка. А раз так, – он негромко засмеялся, – я хочу провести эту ночь с тобой… Что ты шарахаешься, разве не ты вчера не давала мне спать до рассвета? Или это тоже было притворством? Если так, то ты недурная актриса, надо отдать тебе должное! Но разве тебе вовсе уж не нравилось, когда я делал вот так… и вот так…

Послышался шорох и треск разодранной материи, сдавленное аханье, а потом неизвестная взвизгнула:

– Не трогай меня! Пусти!!! Пусти меня, чудовище!

– Была охота мараться, – презрительно фыркнул Грегори. – Прикройся… Летиция, верно? Ну-ну… Думала, морок и немного дурмана обманут меня?

– Но как вы… – вдохнула она.

– У вас с Тришей очень похожий запах, милая Летти, и я чуть было не спутал его. Но кони… коней не обманешь! Пусть они знают тебя, но чужое колдовство – а я догадываюсь… Да что там, знаю наверняка, кто подарил тебе эту личину! – заметили все равно. А еще, – добавил он негромко, – Триша никогда не называет меня «милым» и «дорогим», и слава Создателю, потому что меня воротит от этого сюсюканья… И она не говорит мне «ты». И вряд ли шарахнулась бы от меня, потому что я не пошутил насчет прошлой ночи… Плачешь? Ну, поплачь, у тебя будет на это время, крошка Летти!

– Пр-рячься! – мяукнула Чернушка, и я юркнула за портьеру.

Как раз вовремя – грохнула дверь, провернулся ключ в замке, прозвучали тяжелые шаги.

– Триша? – позвал Грегори, распахнув дверь в мою комнату. – Триша? Где ты?!

Представляю, что он увидел – пустая темная комната, смятая постель, и только холодный ночной ветер из приоткрытого окна шевелит занавески…

Хорошо еще, моего запаха в этом доме хватало – Грегори промчался мимо меня, не учуяв. Я же понимала, что останавливать его нельзя. Все должно решиться этой ночью, иначе, даже если он переживет ее, то весну может уже и не встретить…

– Быстр-рей, – потребовала кошка и дернула меня лапкой за подол. – К р-розе!

Я бежала во весь дух, но нагнать Грегори, конечно, мне было не под силу. Его и призовой скакун бы не настиг!

Выдохшись, я остановилась, и тут Чернушка, невесть как угнавшаяся за мной, снова мяукнула:

– Пр-рячься! Кр-ругом… кр-ругом…

Я, кажется, поняла, что она пытается сказать: Грегори отправился к своей розе, но поблизости может оказаться фея, и, выскочив прямо на нее, я вряд ли сумею что-то сделать. Значит, надо обойти то место кругом и по возможности незаметно… Но как? Листва уже облетела, деревья стоят голые, все аллеи видно на просвет… Все да не все!

– Дух ели, помоги! – попросила я высокую голубую ель. – Укрой меня!

– Сюда… – шепнула она, приподняв пушистые лапы. Под ними было как в шалаше! – Иди вдоль аллеи до можжевельника. Там – за живой изгородью, к соснам, а они скажут…

– Спасибо, – ответила я, нырнув в темноту.

Идти приходилось на ощупь: если снаружи было еще хоть что-то видно в пробивавшемся сквозь тучи свете луны, то под деревьями было хоть глаз коли! Глаза, кстати, я берегла, а то напорешься этак вот на сучок…

Еловые лапы поднимались одна за другой, стоило мне коснуться их рукой, а потом я выбралась к зарослям можжевельника и, признаюсь, порядком исцарапалась, пробираясь между кустами. Тут вовсе приходилось двигаться едва ли не на четвереньках – можжевельник все же пониже елей.

Чернушка бежала впереди, указывая дорогу. От черной кошки темной ночью проку было бы мало, если бы она не оглядывалась то и дело, и тогда я видела, как сверкают в лунном свете ее глаза.

– Быстр-рей… – торопила она, и я спешила, как могла. – Тс-с-с… Пр-ришли…

Я затаилась под приземистой сосной – та опустила густые ветви, пряча меня в пахнущем душистой хвоей шалаше.

Из моего убежища мне хорошо виден был Грегори – конечно, он успел сюда первым, – и роза, перед которой он стоял на коленях. Вернее, то, что от нее осталось…