Тереза Тур - Империя Тигвердов. Танго в пустоте

– Что же вы молчите, миледи? – презрения в голосе милорда прибавилось. – Солгать вы мне не можете, я вашу ложь распознаю… А правду сказать стыдно?

Мои родители и Феликс, хоть и не знали имперского – а все пассажи были исполнены именно на этом языке – напряглись. Что уж говорить о сыне.

– Паша, не смей. – Краем глаза я увидела, как он поднимается. Выражение его лица было точно такое, как у Рэма, когда тот решал, что мою честь надо защищать. Срочно. – Милорд Милфорд. Нам надо поговорить.

– О чем же, миледи, нам разговаривать?

– О том, что вы задолжали мне извинения за ваши экзерсисы, – отрезала я. – Паша, принеси мне кошелек из саквояжа, я прогуляюсь до магазинчика. Милорд составит мне компанию.

Сын недовольно дернулся, но пошел выполнять приказ.

– Его величество распорядился вам передать. – Милфорд кинул на обеденный стол пухлый конверт.

– Благодарю, милорд, – холодно отозвалась я – достал уже, право слово.

– Служу империи, – рявкнул он, вытягиваясь по стойке смирно.

Я одарила его злобным взглядом и отправилась смотреть, что же передал император.

Документы на поместье – вот невозможно упрямый! Фредерик Тигверд! Теперь я графиня… Вот кто его просил! Пластиковая карточка – это уже из нашего мира. Слов нет – одна ругань. Вот за кого он меня принимает! Документы на Феликса Журавлева – моего приемного сына. Это спасибо. Листок с моей биографией за эти месяцы, где я там была? Во Вьетнаме? Преподавала в университете города Ханоя? Где же еще могла понадобиться преподавательница по истории России. Ладно, и на этом спасибо. Загранпаспорта – мой и Паши. Документы о съеме квартиры, даже фотографии. Красота!

А это что?.. В отдельном конверте находился листок бумаги, исписанный крупным, резким почерком.

Вероника.

Спасибо вам. За то, что вы есть. За то, что вы такая, какая есть. Я прошу вас – не исчезайте и не прекращайте нашего общения. Я постараюсь больше не поднимать вопрос о ваших взаимоотношениях с Ричардом, но, как вы понимаете, мне трудно удержаться.

P. S. Не надо на меня злиться ни за карточку с деньгами, ни за поместье. И спорить со мной тоже не надо. Я император – и имею право на любую блажь.

P.P.S. И большое спасибо за вчерашние пирожки, которые передал мастер Пауль Рэ.

Я читала письмо и ловила на себе неприязненные взгляды милорда Милфорда.

– Что с вами случилось, милорд? – обратилась я к нему. – Вы с утра какой-то нервный…

– Это недостойно меня, носить вам любовные записки от… императора! – зарычал он. – Это унизительно!!

– Доченька, а ты уверена, что тебе стоит оставаться с этим… господином наедине? – осторожно спросила мама.

Я оглядела милорда Милфорда. Высокий, широкоплечий, черноволосый. Дышащий негодованием и презрением… Карие глаза так и полыхают. Однако до алого пламени – как у Ричарда – далеко…

– Что же вы, милорд? – насмешливо посмотрела я на него. – Ответьте, пожалуйста, моей маме. Вы же прекрасно знаете русский.

– Миледи со мной в полной безопасности, – звенящим голосом ответил начальник контрразведки по-русски.

– Вот вчерашние имперцы мне странными не показались. И опасными. А что касается вас, молодой человек… – недоверчиво протянула мама.

– Пойдемте, милорд, – решила я проявить милосердие и спасти Милфорда от мамы. А то она может призвать папу – совсем нехорошо будет…

Мы неспешно пошли по нашей улочке между высокими заборами. Шли и молчали. Так и дошли до магазинчика. Я зашла, купила яблочный сок и сигареты. Вышли, я закурила.

Начальник контрразведки смотрел на это действо, вытаращив глаза. Даже гнев ушел – осталось дикое изумление.

– Вы лучший друг Ричарда, – развернулась я к милорду Милфорду и уставилась ему прямо в глаза. Мне показалось или где-то на дне зрачка плескалась синева?

– Так точно, миледи.

– Вы не друг мне – я это поняла… Но нам придется общаться какое-то время. И я не хочу намеков, издевательств и прочих проявлений вашего отношения ко мне. Особенно в присутствии моих родных. Поэтому говорю прямо, а вы слушайте. Я не любовница императора Тигверда. Между нами нет связи сейчас. И не было в прошлом. Я любила Ричарда. И была ему верна.

В молчании я докурила. Открыла сок.

– Надеюсь, вы не станете утверждать, что я вам солгала.

Он все еще молчал. Потом сказал, как-то странно запинаясь:

– Неправдой является лишь то, что вы употребили слово «любила»… Вы и сейчас любите Рэ…

Что я могла ему ответить, только прошипеть в ответ: