Даниэль Зеа Рэй - Жатва II. Палач

– Это Мэйю! – прокричал Уоррен брату.

– Мэйю? Соммервиль?

– Да!

Билли подошел к моему окну.

– Привет, Мэйю. Мне очень жаль…

За те несколько дней, которые я пробуду в этом затхлом городишке, подобную фразу мне предстоит услышать не раз. Я сама использовала ее на работе. «Мне очень жаль». Эта фраза личная. Я специально говорила «мне», а не «нам». «Мне», личности, приносящей это известие, очень жаль. Не просто жаль, а очень. Весьма, то есть. Теперь окружающие будут говорить эту фразу мне. Братья Райты оказались в списке первыми. Не знаю, какие отношения у них были с Поуком, общались они с ним или так, кивали друг другу в магазине, но соболезнования Райтов рвали душу, а мне оставалось только кивнуть и ответить:

– Мне тоже.

– Остановишься у предков? – спросил Билли. – Или к Карлу поедешь?

– А жилье здесь кто-нибудь сдает?

Братья переглянулись.

– Мэрил Бижуа, кажется, дом сдает. Ее родители в прошлом году… – Уоррен вздохнул. – В общем, она в их дом переехала, а свой, кажется, продает. Возможно, тебе сдаст его ненадолго.

– Было бы отлично, – я завела двигатель. – Ну что, архиереи третьего уровня, до встречи?

– Да. Еще увидимся, – Уоррен постучал ладонью по крыше машины.

Они вернулись в свой автомобиль, а я поехала дальше, не дожидаясь, когда схлынет ливень.

Они почти не изменились – погодки семьи Райтов. И, безусловно, пошли по стопам отца. В их роду хранителей все мужчины на пенсию уходили в званиях архиереев первого уровня. Значит, до пенсии им осталось всего два повышения.

Город P. – пристанище знатных и не очень рабов. Раньше центр населяли райоты. Конечно же, где еще жить знати в такой дыре? После Восстания они вынуждены были уехать, и их комфортабельные дома заняли хранители – вторые почетные члены этой системы. Послушники, такие, как мои родители, по-прежнему ютились на окраинах. Ни Восстание, ни расширение прав и свобод не смогли изменить главного – психологию этих людей. Я помнила те времена, когда в дома послушников могли прийти без приглашения и забрать кого-нибудь навсегда. Эти рейды называли «последним звонком», потому что жертвы, уходя на смерть, добровольно открывали архиереям, когда те звонили в дверь. Семнадцать лет мы живем без этих рейдов. Всего каких-то семнадцать лет…

Я притормозила у дома, где когда-то жила семья Бижуа. Мэрил была единственным ребенком в этой семье хранителей. К сожалению, она ни черта не унаследовала от родителей и была классифицирована при рождении как «послушница». Удар был сильным. Предки Мэрил перестали показываться на людях. Они не приходили на концерты в школе, где выступала их дочь. Не посещали родительские собрания, вверив судьбу чада правительству и добрым послушникам в лицах учителей. Мэрил забила на учебу где-то в седьмом классе и переключилась на тусовки и мальчиков. Когда остальные бились за драгоценные баллы успеваемости, Мэрил раскуривала косяки в подворотнях. Естественно, она никуда не поступила и сразу же по окончании школы отправилась в местный бар разносить напитки. В принципе, в том, что ее жизнь стала похожа на задницу, она сама виновата. Хотя, и предки приложили не мало сил для того, чтобы все в жизни Мэрил стало таким же дерьмовым, как и слово «послушник» в графе «метафизический уровень».

Где-то в шесть утра в доме Бижуа загорелся свет. Я подошла к двери и позвонила в звонок.

Ждать пришлось недолго. В дверях застыла помятая дочь семьи Бижуа. Она прижала ладони к губам, глядя на меня, как на покойницу. Хотя, кто бы мог ее за это осудить?

– Привет Мэрил, извини, что без приглашения и в такую рань. Но в доме загорелся свет, и я подумала, что своим визитом тебя уже не разбужу.

– Господи, ты извини, конечно, но увидеть тебя на пороге в шесть утра – не самое лучшее начало дня. Кофе налить?

– Налей, если не трудно, – я вошла в дом.

Мэрил провела меня на кухню и усадила за стол. Немного удивляло, что вокруг все было чисто и убрано. Я полагала, что дом «наследницы» Бижуа должен быть грязным и разваливаться на глазах.

– Мне очень жаль, – опомнилась она.

– Мне тоже.

– Наверное, если бы не этот дерьмовый повод, ты бы не вернулась сюда, – она достала кружки, чтобы налить в них кофе.

– Нет.

– Не должны родители детей хоронить, – обронила Мэрил и тут же прикусила язык. – Прости, я не хотела…

– Ты права. Не должны, но хоронят. Давай не будем об этом.

– Конечно, – она поставила передо мной кружку с кофе.

Ни молока, ни сливок, ни сахара не предложила. А я не стала спрашивать.