Рахиль Гуревич - Мерцание страз

Подъезжая к городу, наблюдая родные насыпи, утыканные корявыми соснами, Инесса находилась в странном состоянии – напряжённом, возбуждённом и тоскливом. Неужели это снова зависть? А может обида с примесью горечи? Снова зависть и снова обида – две разрушительные черты точили Инессу с детства. Но сейчас просто накрыли с головой. И ничего с этим не поделать. Скорее всего, снова Инесса в пролёте. Поезд нёсся мимо лесов. Это начало тайги, но ещё не тайга. Отличные у них в пригороде леса, проходимые, и кедров навалом. И лиственницы, да даже берёзы – не всё же эти противные иголки круглый год прибивающиеся к обочинам дорог. Не рассмешили даже дети, карабкающиеся по обледенелым склонам. Дети пытались доползти до вершины косогора, туда, где маленькие пихты. Рубить, понятно, запрещено, но жители пригорода часто делали вылазки в лес с детьми за новогодним деревом. Если засекут, поймают лесники, ребёнка могут пожалеть. В их городе пихты наряжали чаще елей. Многие жители на собственных участках или сразу за забором выращивали пихты. С начала декабря в пригороде готовились к Новому году владельцы загородных коттеджей и старых развалюх: украшали деревья самодельными ледяными игрушками: заливали воду в формочки, закладывали с краю петлю бечёвки, выставляли на улицу и – вуаля! – самая лучшая на свете игрушка – настоящая, холодная, зимняя. Если воду подкрашивали, игрушки необычно, почти волшебно, искрились на холодном солнце, пока весна не топила их – ветки пихты плакали, на иголках оставались бечёвки как напоминания о неизбежном конце, а потом и бечёвки пропадали – тёплый резкий апрельский ветер срывал их, но, наверное, редкие верёвки запутывались в иголках намертво, навечно.

Жаль, что вокзал в центре и ехать Инессе по городу, не увидит она наряженные пихты пригорода, блики и мерцания их ледяных игрушек. Нигде больше нет такой красоты, как в пригородной зоне. Там и коттедж Тимки, у него на участке огромная пихта, посаженная, когда он родился. Тимка тоже её всегда украшает. Инесса обязательно сходит завтра к Тимке. Без звонка, просто прогуляется на тот дальний край города, просто спросит как дела – наверняка он вернулся на праздники, как и многие из тех, кто учился.

Город Шайба оживает зимой, болельщики снимают гостиницы, да и просто приезжают отдохнуть на новогодние. Искрится ледяными скульптурами-гигантами площадь перед Дворцом спорта. Город привык принимать зрителей зимой: две спортивные ледовые арены. Всю зиму – хоккейные матчи и этапы, чемпионаты, первенства на призы губернатора – для новисов, юниоров, сениоров в фигурке, для детей и юниоров – в хоккее.

От проспекта – вправо, к дому. Буксуют колёсики чемодана, увязают в снегу, таком непривычном для них, почти новых. Машины-чистильщики не справляются с обледенелым утоптанным многослоем… Дети лазят по сугробам, окаймляющим дорогу. Сугробы как стражники – ты идёшь по протоптанной или расчищенной дорожке, а они охраняют тебя, не выпустят ни влево, ни вправо.

Современный многоэтажный дом с квартирами свободной планировки. Перед домом – просторный двор, хоккейная коробка – в Шайбе они везде по дворам, и просто детская площадка, Инесса часто играла на ней в одиночестве в ту первую осень в Шайбе, когда они с мамой только приехали. Качели ещё видны, сигналят красными облупившимися железками на белом. Ну ещё турник жив, он сейчас Инессе по плечи, а летом подпрыгивать надо. Каруселей и беседок в виде грибков-боровиков как и не было. Детских горок тоже след простыл. Сейчас вместо площадки перед подъездом – поле; площадка – большая, свободная, не то, что пятачки с резиновым покрытием в Одиноком. Одинокий близко от столицы, там каждый сантиметр застроили, вырубили липовый уникальный парк, который сажали воины-победители давным-давно. Жители повозмущались и заткнулись, Инесса с ужасом думает, как она теперь летом без липового дурмана. До родной Шайбы война не дошла, в войну здесь работали эвакуированные предприятия. Они и разбили парк в овраге, за Инессиным домом. Парк с серпантиновой трассой, парк в то время, связывающий напрямую с заводом посёлок Шайбу. Сейчас парк – тренировочный объект, а завод – перевалочный гигантский склад, за ним всё тянутся ангары, бесконечные здания – промзона, дальше лес– ехать и ехать до него на маршрутке, а пешком идти час, бегом – полчаса. У Инессы дом на высоте, вокруг редкие сосны, парк – вниз. А за площадкой склон – можно кататься на санках и выезжать на небольшое озерцо. И повсюду сосны и пихты! В городе ещё туи попадаются и серебристые ёлки. Сказка! На первом этаже жилого дома у мамы Инессы, Розетты Владимировны, – мастерская, она шьёт костюмы для фигуристов. Этажом выше Инесса с мамой живут. На окнах – решётки, на всякий случай, и балконы с решёткой.