Худайберды Тухтабаев - Конец Желтого Дива (Художник А. Кива)

— Я знаю, Хашимджан, вы скрасили горькое одиночество отца… — Он вздохнул. — Очень благодарен вам за это.

— Да уж, какое уж там…

— Я получил все письма, которые вы писали вместе с отцом. Спасибо.

— Не стоит.

— Я просто зачитывался вашими шутками. Да вы прирожденный юморист!

Не находя слов, я просто кивнул головой. И что это я молчу, точно воды в рот набрал? Ведь этим я ставлю Карима-ака в неудобное положение! Не моей же идиотской улыбочкой подошел он любоваться!

— Карим-ака, надеюсь, мы с вами еще наговоримся вдоволь, — наконец проговорил я. — Если вы не против, пойду помогу по кухне. Вон сколько народу обслужить надо…

Я переоделся в гражданское, засучил рукава и пошел, и пошел трудиться. Дым стоял коромыслом: бегом носил полные чайники, подавал шашлыки, подбрасывал дрова в очаг, менял тарелки (правда, штук пятнадцать поколотил с первого захода), — в общем, опять почувствовал себя в норме. И трудился до глубокой ночи, пока не ушли последние гости. Показал-таки гостям и Кариму-ака, что я верный и любящий сын своего приемного отца полковника Атаджанова.

Наутро меня ждали новые радостные вести. Собрались мы в кабинете Али Усманова на летучку. Здесь я узнал, что Хашимджану Кузыеву, то есть мне, присвоено звание младшего лейтенанта. Полковник Усманов назначен начальником областного управления милиции; его кандидатура уже утверждена в Министерстве. А мой учитель полковник Атаджанов вот уже неделя, как руководит нашим отделением. Была еще четвертая новость… вы уж простите, не подумайте, что хвастаюсь — ведь в этом грехе кое-кто до сих пор частенько упрекает меня, — но если промолчу, то получится, что скрываю правду. А я этого не люблю. Значит так. Младший лейтенант милиции Хашимджан Кузыев, оказывается, назначен исполняющим обязанности начальника отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности, то есть ОБХСС. В масштабе района, конечно.

Прощаясь с нами, Али Усманович улыбался, но мы-то видели, что ему немножечко грустно.

— Друзья мои! — сказал он. — Вы все знаете, что некогда я был рабочим, пришел в милицию по настоянию Салимджана-ака и по зову сердца. И если завоевал некоторый авторитет, то это благодаря коллективу, то есть вам, дорогие друзья. Я навеки обязан своему наставнику, воспитателю и другу Салимджану-ака, а также нашему умнице-парторгу Каромат Хашимовой. Говорят, кто не работает, тот не ошибается. Я тоже совершал ошибки, есть у меня свои недостатки; но товарищи, когда было нужно, всегда наставляли меня на путь истинный. Я очень полюбил и наших молодых работников, таких, как Сурат Арипов, Адыл Шарипов, Хашимджан Кузыев. Они хорошо начинают, лучше, чем я, хотя трудностей у них поменьше, чем у нашего поколения. Надеюсь, мои молодые друзья, вы нас и впредь не подведете. Я… мне… мне очень трудно расставаться со всеми вами… — На этом месте полковник совсем растрогался и, чтобы не показывать своих чувств, быстро вышел из кабинета.

Этот день оказался для меня по-настоящему радостным. Но помня, что есть слово «авторитет», я уселся за свой стол с таким мрачным и озабоченным лицом, точно размышлял о каких-то мировых проблемах. Однако надолго меня не хватило. Вскочил как ужаленный с мыслью: «А вдруг люди начнут говорить: «Вы посмотрите, как возгордился! Ходит, точно палку проглотил! Неужели зазнайку-карьериста пригрели!» И я пошел по кабинетам, шутил, смеялся, сыпал анекдотами. Так прошел день. А к концу я вдруг понял, что ударился в противоположную крайность… Ох, трудно быть начальником!..

Дома я застал Салимджана-ака вместе с сыном, за столом на веранде. Видно, крупно поговорили: оба нахмурены, не глядят друг на друга. У дверей стоит упакованный чемодан Карима-ака, сверху лежит плащ. Заметив их состояние, я ушел к себе в комнату, переоделся. Потом нащипал лучины, разжег самовар и лишь после этого вернулся на веранду. Однако снова невпопад.

— Карим, я считаю, ты поступаешь опрометчиво, — взволнованно говорил Салимджан-ака.

— У меня нет другого выхода, — отвечал Карим-ака, не подымая головы.

— Все же ты должен подумать и обо мне, ведь я не так уж молод…

— А вы? — Карим вскочил с места. — А вы думали обо мне, вы помнили, что я ваш сын? Настоящие отцы, если сын попал в беду, делают все, чтобы спасти его. А вы что сделали? Можно сказать, связали по рукам и ногам, как барана, и сдали в милицию.

— Я выполнял свой долг, сын…

— Вы хотели быть чистеньким перед людьми, государством, перед своей совестью, не так ли?