Эвер Грин - Чёрный Колибри

– Да, меня зовут Чарльз Пинье, – поспешил представиться мужчина.

– Мадлен Лабониэр, – ответила женщина, подавая руку – Вы не могли бы кое-что передать моей внучке? – с этими словами она протянула Чарльзу пачку сигарет «Голуаз».

Несколько секунд Пинье молчал.

– Вы просите меня передать Ингрид сигареты?

Мадлен кивнула.

– Но… Почему вы, если так возможно выразиться, поощряете её вредную привычку?

– Я ей не мать, чтобы отчитывать за подобные вещи. Если Ингрид решила курить – это её право. Но уж лучше тогда пусть у неё будут хорошие сигареты.

Чарльз хотел поинтересоваться, почему женщина не может сама отдать эту пачку, однако решил, что это будет бестактно, поэтому перевел тему разговора на более уместную в данной ситуации:

– Скажите, когда вы впервые заметили у вашей внучки проявления душевного нездоровья?

– Душевного нездоровья? – вскинула бровь Мадлен, – Я не считаю, что Ингрид нездорова. Она скорее непонята остальными. Я была такой же в молодости. Моим увлечением были птицы. Знаете, им ведь доступно то, чего не получить ни за какие деньги мира – полет. Птицы в любой момент могут улететь туда, где заканчивается горизонт, оставляя прошлое позади. Когда-то давно я мечтала изучать птиц, ездить в разные страны в погоне за новыми открытиями… Но моя мать быстро пресекла эту тягу, поспешив отдать меня замуж, пока я не наделала глупостей. Я все ещё скучаю по голубятне своего отца. Было непросто привыкнуть к Франции.

Как быстро она открылась доктору. Такая искренность обычно не свойственна пожилым людям. Про себя Чарльз сделал вывод, что, вероятно, Мадлен просто не хватает общения.

– Вы разве не француженка? Никогда бы не подумал, у вас совершенно нет акцента, – удивился он.

– Годы практики, – улыбнулась женщина, – Хотя порой я забываю откликаться на собственное имя. Многие думают, что это старческое слабоумие, но они ошибаются. Я приехала сюда из Полтавской губернии. При разговоре французы постоянно коверкали мое имя, поэтому я решила представляться по-другому, – Мадлен мечтательно устремила взгляд в пустоту, будто бы предаваясь воспоминаниям об ушедших временах, – Странно, что я вообще говорю вам это. Лишь мой покойный муж знал эту историю.

– Так как же вас зовут на самом деле?

Она вновь улыбнулась:

– Мирана.

– Очень приятно, Мирана Лабониэр. Я ведь правильно произнёс? – стараясь изобразить украинский акцент спросил доктор.

Внезапно в коридоре послышались шаги. Чарльз все-таки перехватил из руки Мираны сигареты и успел спрятать их в карман пиджака.

– Благодарю, – проговорила женщина и поспешила удалиться, с опаской оглянувшись по сторонам.

Альма Лабониэр подошла к доктору.

– Простите, эти дворецкие ничего не могут сделать сами! – обреченно выдохнула она, – Все приходится контролировать. Ингрид ждёт вас на террасе. Я провожу.

Когда они вошли на террасу, Ингрид стояла у небольшого крыльца, облокотившись на деревянные перила. Чарльз успел заметить летящую в кусты сигарету.

– Пожалуй, я оставлю вас одних, – произнесла мадам Лабониэр и, кивнув доктору, вышла.

Дождавшись, когда шаги в коридоре стихнут, Пинье произнёс, не скрывая лёгкой улыбки:

– Так ведь и пожар устроить недолго.

Ингрид ничего не ответила. На некоторое время повисла неловкая тишина.

– У вас очень милая бабушка. Она просила передать вам это, – с этими словами доктор протянул девушке сигареты.

– Благодарю. Только вы один считаете её милой, – сегодня Ингрид была холоднее, чем при первой встрече.

– Но почему?

Ингрид достала из пачки новую сигарету и, прикурив, ответила:

– Её называют Сумасшедшая Мадлен. Она постоянно бредит. Мать говорит, что это старческий маразм. С тех пор, как умер дедушка, она стала какой-то нелюдимой, а когда все-таки выходит в свет, то бормочет какие-то странности. Но бабушка Мадлен не так уж плоха. Она единственная пытается понять меня.

– Вы расскажете мне, что произошло дальше? В Астральном измерении.

– Если вы хотите, – в какой-то момент доктору показалось, что она играет. Умело прячется за маской холодного безразличия.

– Почему вы так грустны сегодня? Что вас беспокоит?

Услышав вопрос, Ингрид обвела глазами террасу:

– Ничего, сегодня просто семнадцатое июня.

– Что значит эта дата?

Девушка не ответила. Она поспешила перевести тему, продолжив свой рассказ:

Мы с Карлом сидели в том самом саду, где по воздуху плавали головастики. Он усадил меня в одно из плетёных кресел и, поставив на маленький столик две новые чашки кофе, сел напротив.