Анна Дашевская - Холодное блюдо

– Понятия не имею, – призналась Лиза чистосердечно.

– А я как-то посчитала из любопытства. В одной только антоновке больше тридцати. Поэтому, сколько бы мне отец ни говорил, что быть поваром – это недостаточно для княжны, я-то лучше знаю, для чего я гожусь.

– Ну, хорошо, оттенки вкуса. То есть, ты отличишь, если в яблочном пироге будет не та же антоновка, а, скажем, штрифель?

– Шутишь – фыркнула Мария. – Я отличу, если в него положат не цейлонскую корицу, она же кинамон, а чиньскую кассию!

– Это классно! – вал вдохновения подхватил Лизу, и вопросы посыпались, словно горох из мешка…

Ощущения были классические: во рту словно табун ночевал, виски ломит, в затылке молоточки стучат. Марина открыла глаза и охнула, таким резким показался ей дневной свет. Она выпростала руку из-под одеяла, в которое ухитрилась туго-туго завернуться («Вот почему мне снилось, что меня связали!») и нащупала на тумбочке часы.

– Половина двенадцатого… Ах, холера, выходит, я всё пропустила! И ни один гад не пришёл и не разбудил. Впрочем, – тут она усмехнулась и снова поморщилась, так отдалось в голове. – Впрочем, похоже, что, если бы и приходили будить, я бы не услышала.

Женщина окончательно выбралась из постели и, пошатываясь, побрела в ванную. Там взглянула в зеркало и снова усмехнулась:

– Да-а, похоже, вчерашний вечер останется незабываемым в памяти бывших друзей… Ладно, для начала умоюсь, потом подумаю, что делать.

Когда Марина вернулась в каюту, обнаружилось, что недобрые слова из её уст звучали зря – как минимум, экипаж яхты о ней позаботился. На столике стоял поднос, на котором исходила паром кружка с горячим бульоном, сухарики в вазочке поблескивали кристалликами соли, рядом стоял заварочный чайник и всё, что к утреннему чаю полагалось. Поздний завтрак был накрыт стазисом и потому остыть не мог. Тем не менее, Марина покривилась и сказала хрипло:

– Я бы предпочла бокал шампанского! Хотя что-то такое доктор вчера говорил насчёт того, чтобы избегать спиртного. Да-да, «от спиртного лучше пару дней воздерживаться», старый сухарь! Ну-ка, посмотрим, что у нас есть в баре?

Через мгновение она с изумлением обнаружила, что в баре, вчера ещё полном любых напитков, остались только соки и вода.

– А это тогда что такое?

С кружкой в руках, прихлёбывая бульон, Марина подошла к большому зеркалу. На столике перед ним стоял хрустальный графин, до половины налитый золотисто-коричневой жидкостью. Поставив кружку, она открыла пробку и осторожно понюхала.

– Виски, – с тяжёлым вздохом вернула пробку на место. – Нет, простите, пойду пить чай. Этот нектар – только вечером и не больше пары порций, иначе сегодняшняя головная боль за счастье покажется. Кстати… – потерев виски, пощупав затылок, она поняла, что утреннее состояние слабости и болезненности растаяло без следа, уступив место здоровому голоду. – Что там ещё было, гренки? Отлично, давайте гренки! А потом в душ, одеваться, и в город, и пусть местные горе-повара прячутся в своих опустевших котлах.

Уже одетая, накрашенная, выглядевшая так, словно мага-медика накануне вечером вызывали к кому-то другому, Марина остановилась в дверях, посмотрела на графин и покачала головой.

– Не знаю уж, кто принёс сюда этот нектар, но вечером я его опробую. Надо прибрать…

И хрустальный сосуд со всей осторожностью был отправлен в пустой чемодан.

Тем временем народу в парке прибывало и прибывало, так что городской голова только покачал головой и негромко сказал стоявшему рядом начальнику городской стражи:

– Вызывай подкрепление, Гемхард, и пусть начнут с установки ограждения, пока нам газоны вусмерть не вытоптали.

– Сейчас магическое поставим, – огладил длинную тёмную бороду стражник, и махнул рукой кому-то в толпе.

Не прошло и пяти минут, как стражники в форме оттеснили от газонов и клумб всё увеличивающуюся толпу. Надо отдать должное почтенному Гемхарду Рокхеверу, делалось всё вежливо, со всем уважением, а кое-где – со смешками и шуточками. Городок-то небольшой, все всех знают…

Впрочем, любой, кому посчастливилось попасть на службу в городскую стражу Калязина, точно знали, что начальник второй раз повторять не станет, но за своих встанет горой.

Одному лишь быстроногому Гермесу, богу путей и дорог, известно, как занесло в маленький волжский городок гнома из знаменитого клана бухгалтеров, но вот – занесло. Гемхард прижился, женился на местной красавице Марусе и завёл с нею пятерых детей. Несмотря на то, что доставал он жене чуть выше плеча, говорила Маруся о нём исключительно с придыханием, называла на вы и слушалась беспрекословно.