Илона Волынская - Потомокъ. Фабрика мертвецов

Митя ошеломленно уставился на своего кумира: как… за что? Среди свитских раздались смешки.

– Николаев притащил сынка городового! Уж не желаете ли вы сменить гвардейский мундир на жандармский, а, ротмистр? – подхватил второй.

– Господа, господа… Ваши Высочества! – Николаев нервно сцепил пальцы. – Клянусь, я не знал! Никогда не интересовался именем того мерзавца… негодяя… который осмелился очернить… осквернить… Да этот мальчишка меня попросту обманул!

– Вот вы какой, оказывается… доверчивый! Как барышня… – все с той же ленивой томностью протянул Волконский, разглядывая побагровевшего Николаева. На Митю младший князь не глядел вовсе, точно тот был пустым местом. – Остается спустить сего наглеца с лестницы, чтоб не смел обманывать наивных гвардейских ротмистров. – И уже другим тоном добавил: – А потом и батюшку его сыскать не худо бы…

– И на дуэль! – выпалил здоровяк в артиллерийском мундире.

– Какая дуэль с жандармским рылом! Всыпать горячих, чтоб знал свое место! – скривился Волконский.

Артиллерист, недолго думая, шагнул к Мите… и ухватил здоровенной ручищей за ворот. Митя даже шевельнуться не мог, только в голове перезвоном сумасшедших колокольцев звучало: «за что?» и «что же делать?» Под цепенящими взглядами свитских он неловко, но отчаянно трепыхнулся: «Княжна Трубецкая еще может увидеть меня в Яхт-клубе – слетающим с крыльца». Какой позор! Но драться? Перед лицом самих великих князей? С губ Мити сорвался беззвучный стон, артиллерист приподнял его за шкирку, как дворового кота, забежавшего в гостиную…

– Волконский, вы собираетесь выпороть дворянина, получившего орден и чин из рук государя? – раздался холодный голос.

Снова тишина пала на гостиную. Зажмурившийся от ужаса Митя приоткрыл один глаз…

Средних лет господин в мундире артиллерийского генерала стоял у дверей в гостиную. Высокого роста, очень худой, даже костлявый, гладко выбритый, несмотря на пришедшую с новым императором моду на бороды, с резкими, точно рублеными чертами лица, он одинаково насмешливо глядел что на свитских, что на самих великих князей. И те одинаково смущенно мялись под взглядом холодных и неподвижных, как у мертвой рыбины, темных глаз. Хватка артиллериста на Митином вороте медленно разжалась.

– Николай Михайлович… Вы уверены, что вашему младшему брату следует здесь находиться?

– Никак нет, ваше превосходительство, господин наставник, – едва ли не шепотом отозвался старший из царственных кузенов.

– В следующий раз, когда не будете в чем-то уверены, не делайте этого, – мягко сказал генерал, и от этой мягкости великий князь нервно сглотнул. – Прошу вас отвезти Сандро во дворец и вернуться в училище. Мы с вами после побеседуем.

– Так точно! – отчеканил великий князь.

– Вас же, князь, прошу запомнить: государю лучше известно, кого карать, а кого награждать, и в ваших советах Его Величество не нуждается. Заодно уж уясните разницу между полицейскими и жандармским корпусом – стыдно Кровному Князю не знать устройства империи. Что касаемо остальных господ свитских, прошу каждого вернуться к месту службы и передать вашим старшим начальникам мое крайнее неудовольствие вашим поведением. И более никогда в клуб не возвращаться! – по-прежнему мягко закончил он, но это-то и было самое страшное.

Свитские вскинулись все, дружно – и тут же принялись один за другим опускать головы под пронзительным взглядом темных глаз генерала.

– А вы, юноша… – Он многозначительно поглядел на Митю. – Следуйте за мной.

Понуро, как груженый осел, Митя проследовал. Они миновали гостиные и оказались в самой святая святых – курительных и кабинетах. Еще недавно он был бы восхитительно, невозможно счастлив… Но не сейчас.

– Не беспокоить, – отрывисто бросил генерал, подталкивая Митю внутрь.

Дверь захлопнулась. Митя остался стоять посреди кабинета. Охватившее его оцепенение не позволяло даже оглядеться. Генерал досадливо поморщился и плеснул из графина воды в стакан.

– На, выпей! Сейчас тебе это необходимо.

Стакан выскользнул у Мити из пальцев, но не разбился, утонув в густом ворсе ковра.

«Жаль, что не разбился, – почему-то подумал Митя. – Жаль, что мы оба… уцелели».

– Я уж не спрашиваю, как ты здесь очутился, Дмитрий, – устало произнес генерал. – Но почему придворные шаркуны оскорбляют твоего отца, а ты молчишь?