Светлана Андреянова - В идеальных вселенных

– У меня для тебя подарок, – отец ставит на пол большую кожаную сумку и расстегивает молнию. На самом верху, в безликом черном чехле лежит айпад. Он запускает пятерню и протягивает вещицу мне. – Вот держи, ученик. В наш цифровой век, без гаджетов никак.

– Спасибо, – я, не без удивления, принимаю подарок. Теперь отношения с отцом становятся еще более странными.

– Кстати, познакомьтесь, это Оля, – он притягивает к себе размалеванное создание, которое до этого момента держится в стороне, сливаясь с разноцветными обоями прихожей, как хамелеон.

Я мельком бросаю взгляд на маму. Поверить в то, что все это происходит в нашей собственной квартире, практически невозможно. Только теперь до меня доходит смысл маминых рыданий. Ради денег, которые она получала от отца, мы должны были на месяц принять у себя эту гадюку. Женщину, к которой ушел мой папаша. Вернее сказать, не ушел, а остался. Потому что ушли-то мы.

Моментально прокрутив в голове сценарий своего поведения, я готовлюсь швырнуть айпадом обратно. Но тут меня, точно громом сражает другой вывод. Еще более абсурдный и от того, неожиданный. Ту, первую разлучницу звали не Оля. Не помню, как именно, но точно по-другому. Я замираю, как вкопанная, силясь вспомнить ее имя.

Наверное, построение этих причинно-следственных цепочек, отражается на моем лице, потому что отец одним движением руки притягивает меня к себе. С другой стороны, он также лихо подхватывает эту, размалеванную, и задорно говорит:

– Если вы девчонки, подружитесь, я не стану возражать против того, чтобы, когда карантин закончится, вы сходили вместе потусить.

Это «потусить» выходит наружу, как отрыжка и совсем не вяжется с человеком, растившим меня более десяти лет.

Все это время мама, стоявшая в стороне, около двери на кухню, молчит. Лишь мельком взглянув на нее, я чувствую, будто на меня выливают ведро с помоями. Выпутавшись из-под руки отца, я под предлогом биологии, возвращаюсь в свою комнату.

Оставшись наедине с собой, какое-то время стою, прислонившись спиной к двери, а потом вдруг, вспомнив лицо мамы, неожиданно для себя, беззвучно начинаю реветь.

__________________________________

Уроки уже давно кончились. Я чувствую, как ноет мой желудок, пытаясь от голода сожрать самого себя. Совсем близко, на расстоянии всего нескольких шагов находится холодильник. Но, чтобы достичь его, требуется выйти из комнаты, а этого мне категорически не хочется делать.

Наконец, решив, что отец и, тем более эта Крашенная, не стоят моей голодной смерти, я подхожу к двери и прислушиваюсь. Судя по ощущениям, снаружи никого нет.

Я тихонько поворачиваю ручку и выскальзываю в коридор. Квартира кажется необитаемой, несмотря на то, что сейчас в ней находятся аж целых пять человек.

Направляясь к холодильнику, я уже ощущаю вкус маминой фирменной картошки во рту. Она пахнет пряностями, названийй которых я не знаю, а если нарезать еще ломтиками помидор, добавить сыра и налить стакан молока – получится поистине королевская трапеза.

Она сидит за столом, листая журнал и потягивая кофе. Кружка, с изображением пасхального кролика – моя собственность. Нам их мальчишки дарили в школе на восьмое марта. При виде того, как ее губы касаются края кружки, оставляя на нем алый след от помады, у меня волосы на голове шевелятся. Непреодолимо хочется подлететь и плеснуть кофе прямо в ее размалеванную рожу.

Вместо это, я делаю вид, что не замечаю ее, и достаю из холодильника еду. Меня переполняют эмоции. В какой-то момент я понимаю, что не могу нормально отрезать хлеб, из-за дрожи в руках. Она конечно наблюдает за мной, хоть и делает вид, что читает. Тупая курица. Скорее всего, ее даже на это не хватает. Максимум, что она может – разглядывать картинки

– Катя, правильно? – голос из-за спины заставляет меня замереть.

– Правильно, – я нехотя поворачиваюсь. Вместо того, чтобы наорать на нее, высказать все, что я думаю, в любой форме грубости, меня будто тисками сжимает изнутри. Неизвестно откуда взялась робость.

– Хочешь кофе? Могу сварить, – ее голос звучит неожиданно дружелюбно. Так, слащаво-заискивающе.

Вот почему, я запросто могу грубить своей родной маме, а этой крашенной козе, даже слова против не могу сказать?

– Нет, спасибо.

– Если что, обращайся, – она понимающе кивает и возвращается к журналу.

Я быстро накладываю на тарелку еду и скрываюсь в своей комнате.

Интересно, где они поселились? Хотя, чего тут думать. Конечно, мама переехала в комнату бабули, а этим двоим отдала свою спальню. От одной мысли, я чувствую рвотный позыв. Приходится какое-то время думать о другом, чтобы еда не вышла наружу.