Сергей Мельников - Ковчег «Гроот Зимбабве»

Огромное зелёно-бело-зелёное полотнище 1хлопает над моей головой – это наш флаг. Он огромный. Таких два на всю нашу маленькую колонию: один здесь, на школьном плацу, второй перед хемейнстераадом 2. Висит на пятиметровом флагштоке по правую руку от гранитного капитана Петруса ван Ситтарта, Спасителя. Меня тоже зовут Петрусом, как и половину моих одноклассников. И в этом ничего удивительного, ведь мы все родились в том году, когда капитан ван Ситтарт на корабле "Морестер" 3спас всю нашу колонию от вымирания.

Фадер 4Корнелис любит говорить: "Во многой мудрости много печали", когда мы задаем слишком много вопросов. А потом строго добавляет: "Но это не относится к школьным урокам, лоботрясы!".

Сейчас я хотел бы знать поменьше. Сколько себя помню, на церемонии поднятия флага меня всегда заполняло чувство гордости за родной мир и мой отважный народ, а теперь стою, и в душе пусто-пусто, как в межзвёздном пространстве. Вот на кой чёрт мне эти разочарования?

Я обвожу взглядом плац, ровные шеренги школьников, выстроенных по росту. Все в одинаковых зелёных мундирах с белыми шейными платками. Застывшие одухотворённые лица, обращённые в серое небо, и никто не шарит глазами по сторонам, как я.

Конец церемонии. Бургомистр, вытирая слезу, кивает директору школы, тот даёт отмашку школьному оркестру. Бессмертная музыка Бетховена 5плывёт на заросшими мхом чёрными холмами и таким же чёрным морем в неизвестном количестве световых лет от его могилы. Теперь просто музыка, без сакрального смысла и наполнения. Потому что я потерял веру. Что-то сломалось непоправимо в этой жизни или только во мне. И это из-за событий 15-летней давности 6, в которых всё оказалось не так однозначно.

Тычок в плечо прервал мои грустные мысли.

– Грут, чего застыл? Оттаивай! Пошли мяч побуцаем.

Над моим плечом нависла ухмыляющаяся рожа моего закадычного дружка, его тоже зовут Петрус. Ничего не поделаешь, в пантеоне наших великих героев всего один человек. Были б наши родители дикарями, наверное, съели б сердце Спасителя, чтобы напитаться отвагой. Нам про таких каннибалов со старой Земли Фадер Корнелис рассказывал. Но родезийцы, люди цивилизованные и богобоязненные, взяли у капитана ван Ситтарта только имя. А мы, Петрусы, чтобы не путаться, называем друг друга по фамилии. Я – Грут, он – Винк. Есть в нашей компании ещё один тёзка, но у него такая непроизносимая фамилия, что мы оставили от неё только конец: Чан. Чан подхватил лихорадку, он в изоляторе и к нему не пускают.

Я смотрю на друга с притворным сомнением. Побуцать можно, но у меня другие планы.

– Хмм… – Я сделал вид, что обдумываю его предложение. – Заманчиво, но не сейчас. Я, брат, в поход собираюсь. – и замолкаю, наблюдая за тем, как разгораются огни в глазах у Винка.

– Куда?

Я делаю паузу, растягиваю удовольствие:

– Ну ты же помнишь, какую тему мне поручила мефру 7Брауэр?

– Миссия "Морестера". И?..

– И я иду в поход к месту посадки.

Винк хватает меня за плечи:

– Один? Грут, ну ты же не собираешься бросить меня тут? А, дружище? Чан в больничке, ты свалишь, а как же я? Грут, я от тоски свихнусь. Возьми меня с собой!

Смотрю в его умоляющие глаза и расплываюсь в улыбке.

– Я подумаю. – Мои слова его не обманули, Винк хватает меня в охапку, размахивает в воздухе. Он высокий и сильный, как медведь. Самый высокий и самый сильный в нашем классе. Я тоже не дохляк, но до Винка мне далеко.

– Когда выходим? – спрашивает он, возбуждённо пританцовывая.

– Утром, в пять. Идём с тремя ночёвками, что брать сам знаешь. Смотри, не проспи!

– Глаз не сомкну – Винк встаёт по стойке смирно, салютует по-скаутски и его широкая спина через секунду исчезает за углом школы.

"Я, наверное, тоже" – думаю, взбегая по заросшей мхом сопке к своему дому.

– История человечества дискретна. – мефру Брауэр делает паузу, внимательно оглядывает класс. Тридцать одна пара мальчишеских глаз смотрит на неё, не отрываясь. Ни одного взгляда в сторону, ни одного в никуда. Класс ловит каждое слово, и это на сто процентов её заслуга, мефру Брауэр довольна. – Значение слова "дискретна" все знают? – в классе ровный гул, как рокот волн, бьющихся в базальт скал. Её не волнует формальная дисциплина, в отличие от других учителей. Ей важна вовлечённость. Она улыбается. В такие моменты её жизнь обретает особый смысл. – Скажи нам, Ян.