Лариса Кириллина - Наследник

– Was ist das? – зазвенел голосок Ульвена.

– Синтезатор, – ответил Карл. – Смотри, у него не струны, а клавиши. И играют двумя руками. Тембры можно переключать. В этом ролике имитировался оркестр.

– Wie?..

– Совместная игра большого числа инструментов.

– Я хочу! Мне нравится! Где такое берется?

– У нас дома.

– Привезите сюда!

Тут Иссоа вмешалась: «Ульвен, откуда такие манеры? Тебе уже объясняли, что нельзя повелительно говорить с друзьями, особенно когда они намного старше тебя»…

– Пожалуйста, милостивый господин барон, – немедленно сбавил гонор наш маленький принц. – Ich bitte Sie sehr, mein gnädiger Herr Baron…

Карл и его отец принялись объяснять, что наш синтезатор – предмет довольно громоздкий, летать с ним из Витановы в Тиастеллу практически невозможно, к тому же электроника может сломаться, а починить будет трудно.

– Тогда я хочу к вам в гости! – заявил Ульвен.

– Для этого нужно разрешение папы и мамы, – напомнил барон Максимилиан Александр.

Мальчик тут же подбежал к Эллафу и Иссоа:

– Папа, мама, господа бароны зовут меня в гости, учиться играть на клавишах – можно?

– А виолино? – спросила Иссоа.

– Виолино тоже возьмем! Хочу и то, и другое!

«И побольше, побольше, побольше», – вспомнила я свой любимый стариннейший анекдот, который нередко цитирую в Колледже, когда некий студент берет на себя слишком много. Впрочем, мне самой всегда не хватало предписанных курсов и языков.

Просьба сына привела Иссоа и Эллафа в замешательство. Но Ульвен умел настоять на своем. Он обхаживал мать и отца, приплясывая от возбуждения, уговаривал на двух языках, призывал на помощь обоих баронов и даже меня, die gnädige Frau Bewahrerin, клялся вести себя как идеально вежливый мальчик, – в общем, не отступался, пока ему не обещали, что иногда, если кто-нибудь сможет его сопровождать в Витанову, он будет нас навещать.

Надеясь немного отвлечь Ульвена от мысли о вожделенном синтезаторе, Иссоа послала Эллафа наверх, в запертый кабинет – принести стеклянный органчик, «мийон эреллай», на котором сама Иссоа давно уже не играла. Оказалось, гибкая трубка, по которой сжатый воздух подавался внутрь, заставляя звучать инструмент, изветшала и прохудилась. Ульвен огорчился, но тут же принялся дуть в органчик самостоятельно, извлекая потешные и не очень-то музыкальные звуки, а другой рукой нажимая на клапаны.

– Можно это как-нибудь починить? – спросил он мать, недовольный получившимся результатом, и смущенно добавил: – Пожалуйста.

– Это – можно, – сказала Иссоа и переглянулась с Эллафом.

Ничего не поделаешь. Принц – музыкант. Запретить ему быть самим собой ни у кого не получится. Отобрать «виолино» – он будет играть на «мийон эреллай», отобрать органчик – начнет извлекать музыкальные звуки из кастрюль, бокалов, ваз и чего попало.

– Уйлоанский Моцарт, – умилился барон Максимилиан Александр и сразу же получил неизбежное: «Was ist das?»

Пришлось рассказать про земного мальчика, который жил в незапамятном прошлом, звался Вольфгангом Моцартом, и будучи даже несколько младше Ульвена, быстро выучился играть и на скрипке, и на клавишных инструментах, а еще умел сочинять свою музыку.

– А бывает музыка не своя? – изумился Ульвен.

– Конечно, бывает, – ответил Карл. – Я, к примеру, сочинять не умею, а играю то, что написали великие музыканты.

– Написали? Прямо буквами?

– Нет, другими значками.

– Покажи!.. Ой, господин барон. Извините. Покажите мне, будьте добры. Я хочу это знать.

Карл порылся в своем девайсе и нашел какие-то ноты.

– Вот, смотри. Это совсем не единственная система музыкальной записи, – пояснил он Ульвену. – Бывают другие. Эта установилась на нашей планете, Теллус, примерно в восемнадцатом веке… Но другими системами я не владею.

– Научи… научите меня, пожалуйста! Я хочу сочинить свою музыку, а потом ее записать!

– Зачем? – удивилась Иссоа.

– Пусть играют! Во всей Вселенной!

Ничего себе замыслы…

Мы давно уже поняли: если Ульвен пристал, ни за что не отстанет. Карл принялся объяснять ребенку азы музыкальной грамоты, тот заглатывал мудрёную информацию, будто порцию лакомых сладостей. Я в какой-то момент перестала воспринимать их слова и очнулась, когда мои бароны провозгласили: слух у мальчика – феноменальный, память – выше всяких похвал, способности – вправду «моцартианские». Впрочем, никого это не удивило. Иного мы и не ждали.

И всё-таки он был еще маленьким. Распираемый новыми знаниями, он начал вертеться, дурачиться и озорничать.