Кира Бег - Король моих мыслей [litres самиздат]

– Я уполномочен Короной… – начал Артемий, но отец его перебил:

– На охрану Лиры в стенах Института! Это прямо прописано в ваших бумагах. Так что не морочьте мне голову! У вас нет никакого права здесь находиться. Уйдите добровольно, или вас выведут. Стража! – рявкнул отец.

Я же стояла, опустив руки. Так не может быть, не должно, не со мной! Александр говорил, что моя судьба решена, в его мыслях было обещание быть рядом… Выдохнув, я постаралась объяснить матери и отцу, что произошла ошибка, но вызвала только раздражение и жёсткую отповедь:

– Ты должна быть нам благодарна! Мы подыскали тебе лучшую партию, собрали немыслимое приданое, лишь бы лорд согласился на этот союз. А ты теперь, вместо благодарности, устраиваешь нам истерику! Другая на твоём месте рыдала бы от счастья и руки нам целовала! Марис! Запри её в комнате!

– Постойте! Так нельзя! Я не могу…

В суматохе я не заметила, как Артемия вывели прочь. Я не успела с ним поговорить, не успела передать записку, я оказалась в полной изоляции и без какой-либо связи с внешним миром.

Я пыталась объясниться с родителями, пробовала сделать вид, что смирилась, лишь прошу пригласить на свадьбу подругу и учителя, в надежде передать кому-нибудь письмо, но бесполезно было уговаривать, спорить, убеждать, доказывать. Мне не верили, меня не слышали.

В итоге отец запер меня в комнате до самой церемонии. Платье и украшения для «неблагодарной дочери» уже были готовы, и у меня не было никакой возможности передать весточку. Наши слуги слишком дорожили своим местом и обо всём сообщили бы отцу, а больше никого ко мне не пускали. Я рыдала два дня, а потом всё стало безразлично.

Когда я поняла, что остановить это безумие мне не под силу, что-то внутри меня сломалось, треснуло, и начало болеть сердце.

Король

Когда посреди приёма у меня потемнело в глазах, я не сразу понял, что произошло. Но почти сразу мне в сердце словно воткнулась тупая игла, и я, к ужасу всех присутствующих, начал падать. Роман мгновенно оказался рядом, поддержал, но я, наплевав на приличия, оттолкнул его и вылетел из зала, как только смог стоять.

Что-то с моей малышкой.

И ведь ничего не предвещало беды! Её зачем-то вызвали домой, но не станут же собственные родители ей вредить? Мои службы их проверяли, они бы заметили опасность. И Артемий с ней. А, демоны, как же больно!

Я влетел в комнату и поймал обеспокоенный взгляд Эдварда.

– Шута ко мне и председателя Совета. Приготовить коня.

– Что случилось?

– Что-то с Лирой.

Я потёр грудь, надеясь, что моей птичке не так больно, как мне.

Лира

Я сидела на кровати, опершись на спинку и подогнув под себя ноги. Сколько я так сижу? Кажется, за окном успело стемнеть и рассвести. Сердце ныло, и я иногда тёрла грудь, словно надеясь стереть боль. Ничего не происходило. Я безучастно наблюдала, как за стеклом колышется ветка. Вверх-вниз, вперёд-назад.

Кажется, заходила служанка и уговаривала меня переодеться. Зачем? Какая разница, как я выгляжу? Когда она попыталась расчесать мне волосы, я выгнала бедняжку. Знаю, кричать нехорошо, но так хотелось побыть одной. Ветка качается…

Король

Заскакивая в карету, я рыкнул на кучера, чтобы гнал, не останавливаясь. На карете настоял Эд, они с Романом пригрозили, что никуда меня не отпустят в таком состоянии, да ещё и верхом. Я устало откинулся на спинку сиденья – сейчас от меня ничего не зависит, вперёд лошадей бежать невозможно. Как же саднит сердце! Я с силой потер грудь, словно надеясь, что это пройдет. Не помогло.

Эдвард, с тревогой глядя на меня, то и дело высовывался в окно, чтобы поторопить кучера.

– Оставь человека в покое, – хрипло попросил я друга. – Он делает всё, что может. Я же слышу.

– Прости. Но ты очень плохо выглядишь. Я боюсь опоздать, – тихо ответил он, глядя на меня, как на больного.

– Да всё со мной в порядке! – я рявкнул, подскочив на сиденье. И откуда во мне столько агрессии?

– Ты бледнее смерти, друг, – примиряюще ответил двойник.

– Мне без неё плохо. Душа болит, – нехотя сознался я и добавил, глядя на летящие за окном дома. – Я чувствую, что она в беде, отчаялась, не справится сама. И от этого мне плохо вдвойне. На что я обрекаю девчонку?

– На счастливую жизнь с любящим мужем, не зная нищеты и горя! – отрезал двойник. – Кончай себя грызть, если ты её чувствуешь на таком расстоянии, то и ей достаются отголоски твоих эмоций. Хочешь совсем заморить малышку? – наклонившись вперед, рявкнул он почти мне в лицо.