Петр Ингвин - Смыжи [litres самиздат]

– Согласен, мой пример неудачный.

Обиженные на недостаток внимания медведи ушли, и теперь ничем не перегороженный вход заметало, бушевавшая снаружи пурга плевалась снежными комьями и старалась сорвать палатку, но на этот раз Павлик закрепил пластиковое обиталище по всем правилам.

– Я встал в очередь на немешарик, – вдруг сообщил он. – Живой дом, как выяснилось, может стоять и на льду. Если здесь станет комфортно, я вернусь к облику хомо типикуса, шерсть станет не нужна. Понимаешь, познакомился в потоке с одной читательницей… Она хочет приехать ко мне. Тоже любит север и фантастику. Сейчас фантастика в почете, всем хочется узнать, в каком мире мы будем жить завтра. А спрос, если ты не в курсе, рождает предложение. Чтобы поймать волну, я стал изучать, что люди читают, и уловил общественный заказ на истории о счастливом завтра. Сейчас у меня открыта подписка на новый роман о далеком будущем, сюжет предполагаю такой: лет через пятьсот на основе нынешних немешариков человечество создаст биологического помощника, который будет сразу и жильем, и транспортом, и средством мгновенной связи, не обращающей внимания на ограничения физическими законами…

– Говоришь, что этот роман – про далекое будущее? – Гаврила Иванович подавил готовый вырваться сарказм. – Ты заработался и действительно кое-что упустил. У меня для тебя две новости.

Павлик нахмурился.

– Не порть настроение, начни с хорошей.

– Почему думаешь, что есть хорошая?

– За что я тебя люблю – за искренность и непревзойденный такт.

– А я тебя – за силу воли и фантазию. Но фантазия в этот раз подвела.

– Как тебя – чувство такта.

Павлик ворчал, но было видно, что он заинтригован. Гаврила Иванович объявил:

– Новость первая: на основе немешариков ничего создавать не надо, эта идея устарела как только родилась. – Он помолчал в ожидании, пока Павлик осмыслит сказанное, и добил: – Новость вторая: твое далекое будущее – уже настоящее.

Павлик несколько секунд молчал.

– Чайкин? – вдруг осенило его. – Любовь?

Гаврила Иванович кивнул.

Павлика словно вморозило в лед, он застыл с остекленевшим взглядом, сознание унеслось и затерялось в невидимых далях, где, судя по всему, рождался сюжет новой книги. Сейчас Павлику было неважно, что из проема метет, колючий ветер забирается даже в прозрачный шлем, а оранжевая шерсть по самую макушку покрыта инеем. Заиндевевшие губы шептали:

– Основа… Из чего мы рождаемся и куда уходим… Большой Взрыв… Материя… Вселенная… Любовь!

Его глядевшие сквозь Гаврилу Ивановича глаза сфокусировались примерно на расстоянии вытянутой руки и заметались из стороны в сторону. Сами руки-лапы легли на колени, когти зашевелились, словно играли на рояле.

Павлик писал новую книгу.

К другу пришла Муза, и Гаврила Иванович стал третьим лишним. Перед прощанием он все же поинтересовался:

– Название уже придумал?

Павлик молча кивнул. Он был занят. Он был далеко. Он был везде. В каждой точке времени и пространства, кроме тех, где по прихоти судьбы находилось его тело.

– «Любовь»? – спросил Гаврила Иванович перед тем, как отключиться.

Из губ отсутствовавшего сознанием друга вылетело вместе с облачком пара:

– Да. Нет. То есть, да. «Смысл жизни».

8 сентября 2019.