Михаил Назаров - Четыре из пяти на троих [litres самиздат]

– А как сам думаешь? – язвительно спросил Мартын.

Между помощником Максима и старшим жандармом воздух практически начал электризоваться, атмосфера стала очень напряжённой.

– Максим Эдуардович, Мартын, давайте всё мирно обсудим, – внёс конструктивное предложение Бур, закрывший за вошедшими дверь и предложивший присесть на свою кровать, а сам он сел рядом с Горчаком.

– Предложение принимается. Только сначала ответьте мне на один вопрос… – начал Максим. – Я, конечно, понимаю, Третье отделение обладает большой агентурой, вполне возможно мы пока не всех переловили. Откуда вы знаете, как мы выглядим? Список имён, это не вопрос, но соотнести имя с внешностью… Среди ваших агентов есть художник?

Мартын, не дожидаясь ответа жандармов, ответил сам, причём довольно эмоционально:

– Клод это! Точно он! Помнишь, того художника, что рисовал нам фотороботы? Ты ещё тогда сказал, что он из толерантной Европы с какой-то нетрадиционной ориентацией. Я ничего не понял, по мне он простой, обыкновенный…

Товарищ уже хотел сказать это короткое русское ёмкое слово, но начальник его остановил:

– Я помню. Хватит.

Жандармы внимательно слушали, Горчак тоже не понял словесный выпад с ориентацией, Бур, являясь более сообразительным, шепнул своему товарищу короткий синоним, после чего у толстяка на лице появилась улыбка.

– Спокойно, наши коллеги-опричники, – вновь слово взял Горчак. – Наши секреты мы не расскажем. Давайте лучше обсудим дальнейшее сотрудничество. Итак, вам и нам нужны чертежи некого аппарата, способного совершить переворот в современной технике. Мы помогаем вам найти эти бумаги, взамен вы предоставляете их нам…

– Нет! – резко ответил Максим, но потом подумал, Князь поручил им найти бумаги – это первое задание, про которое конкуренты-жандармы в курсе, но есть и второе, про которое они не знают, ну или максимум догадываются… Становиться лицом, посмотревшим чертежи, крайне опасно для дальнейшей жизни, жандармы это не знают. – Извините, господа, продолжайте. Возможно, ваше предложение окажется более конструктивным, нежели я его себе представил.

– Вот это деловой разговор, господин Фиалковский, – Горчак повесил на лицо еле заметную улыбку. – Я понимаю, что отдать чертежи вы не сможете, но есть же альтернатива! Вы даёте их нам на минут десять-пятнадцать. Мы их копируем с помощью специального оборудования, – Он кивнул на дорожную сумку возле двери. – У нас будут копии, вы забираете оригиналы. Своему Князю доложите, что никто ничего не смотрел.

– Допустим, а что нам делать, когда вы построите данный аппарата по чертежам? Что говорить Князю? Почему Петербург смог сделать точную копию изобретения инженера из Ягодово?

– Скажите, что вор, похитивший чертежи, кому-то успел их слить.

Мартын, не участвующий в обсуждении до сих пор, вставил своё слово:

– Какая у нас мотивация давать вам сделать копии секретных бумаг?

На этот вопрос ответил уже не Горчак, а Бур:

– В течение весны 1851 года вы получите вознаграждение в размере одной тысячи рублей каждому, его привезут нашему связному Григорию Падалкину, проживающему в избушке в овраге Ягодово. Когда он вам понадобиться, вы сможете его найти.

– Ну, это естественно. Бесплатно вы ничего не получите, – пренебрежительно зевнул Максим. – Пока эта тысяча у нас появиться пройдёт слишком много времени. Так что начнёте рассчитываться уже сегодня. Итак, в особняке мы хотели встретиться с Юраськой, но он, хитрец эдакий, прислал вас. – Жандармы хотели было возразить, но им это не позволили. – Мы уверены, что в особняке вы оказались не по своей инициативе, можете не оправдываться… Слушайте, что от вас необходимо… – Максим встал с кровати и подошёл к окну и оперся на подоконник.

Окна комнаты выходили на площадь. Около входа на постоялый двор стояло два открытых экипажа, извозчики дремали, укрывшись пледами от холодного ветра. Прохожих в столь позднее время, по меркам тихой ночи в родном княжестве, достаточно много. Один из них, одетый в тёмный армяк с капюшоном, подошёл к извозчику и толчком разбудил его. Зевнув, он принялся слушать незнакомца, а затем указал пальцем на постоялый двор. Человек в капюшоне отошёл от экипажа и поднял голову на окна и начал их рассматривать. Толи случайно, или он почувствовал, как его разглядывают, но незнакомец повернулся прямо к окну, через которое смотрел Фиалковский. В то же самое мгновение уличный фонарь осветил его обезображенное лицо.