Леонид Резников - Зай по имени Шерлок [litres самиздат]

Берлога медведя Топтопыча располагалась меж корней огромного раскидистого дуба. В тени его кроны больше не росло ни одного дерева или кустика, словно дуб, охраняя свое личное пространство, каким-то образом не допускал неудобного ему соседства. Но на самом деле проблема крылась не столько в дереве, сколько в хозяине берлоги. Именно Топтопыч, отличавшийся особенной нетерпимостью к зеленым насаждениям, беспощадно выдирал и вытаптывал все подчистую, пресекая на корню попытки деревьев и кустарников прорости в пределах его владений. Кстати сказать, фамилию и имя медведя никто не знал, а за буйный нрав и привычку топотать, когда тот бывал крайне недоволен чем, он и получил прозвище Топтопыч.

Листрейд первым приблизился к берлоге и в задумчивости застыл. Медведь – это вам не заяц и даже не волк. Полицейские тем временем докатили до берлоги Черепыха, прислонили к корням дерева и теперь стояли, обмахиваясь лапами.

Листрейд все медлил.

Мы с Шерлоком Заем и Лисье подошли к инспектору и уставились в проем, обрамленный толстыми корнями дуба и заполненный густой, непроглядной чернотой. Из берлоги доносились какие-то странные тягучие, чавкающие звуки, которые мне никак не удавалось распознать.

– В чем заминка, дорогой Листрейд? – полушепотом спросил Шерлок Зай.

– Да вот, пытаюсь разработать стратегию, – инспектор задумчиво растопырил когти на правой лапе.

– Мне кажется, фактор внезапности будет нам на лапу, – предположил Шерлок Зай инспектору. – Если мы всей толпой кинемся в берлогу, как можно сильнее шумя, медведя может обуять страх, и мы его скрутим.

– Вы уверены, коллега, что его обуяет именно страх? – уточнил Листрейд. – А не слепая ярость?

– Он преступник. – Шерлок Зай ткнул чубуком трубки в сторону берлоги. – А преступник все время находится в страхе перед внезапным разоблачением.

– Возможно, вы правы, – вздохнул Листрейд и поправил пояс с прицепленной к нему дубиной, которой почему-то предпочитал не пользоваться.

Наконец он решился, и, набрав полную грудь воздуха, с громким воплем ринулся в широкий лаз. Мы с Лисье и Шерлоком Заем побежали за ним, но нас опередили двое волков, проскочивших под самым нашим носом.

Лаз с крутым уклоном мгновенно выбросил нас на плотно утоптанный пол внушительной по размерам берлоги, освещенной двумя кривыми, в потеках самодельными свечами. Мы поспешно вскочили, и все, кроме меня, бросились к Топтопычу, возившемуся с большой бочкой в дальнем темном углу. Я резонно решил не встревать в драку – толку от меня, сами понимаете.

Заслышав рычание, вырывавшееся сразу из пяти глоток разом и усиливаемое сводом берлоги, медведь вздрогнул, резко обернулся на шум и сжался в комок. Потом вдруг рванулся вбок, пытаясь обогнуть спешащих к нему размахивающих лапами зверей. Возможно, зрелище на самом деле было устрашающим и оттого прибавляло медведю прыти, но скрыться косолапому не удалось. Он случайно зацепил задней лапой бочку, с которой возился до того и, как выяснилось позже, оказавшейся аппаратом для выжимки меда. Мед тягучей струей хлынул из бочки; лапы Топтопыча разъехались в стороны, и он прилип к полу. И тут волки, а за ними и Лисье с инспектором навалились на косолапого.

Завязалась драка. Брызги меда и клочья шерсти летели во все стороны. Медведь, рыча, безуспешно пытался стряхнуть с себя полицейских, Шерлока Зая и кипящего жаждой мести Лисье. Но движения медведя сковывал пролившийся мед, да и нападавшие все время липли к его свалявшейся шкуре. На Топтопыча градом сыпались удары, полицейские висли на задних лапах медведя, остальные драли когтями густую шерсть и пребольно впивались ими в кожу.

Но в какой-то момент Топтопычу удалось скинуть с себя полицейских, Листрейда и Шерлока Зая. Он перевернулся на бок, распихал их задними лапами, вскочил с пола и бросился к выходу. Лисье продолжал висеть на медведе, вцепившись в него мертвой хваткой. Я же, широко расставив крылья, смело преградил Топтопычу дорогу. Но медведь, похоже, даже не заметил препятствия в моем лице, и меня снесло в сторону. Однако сбежать Топтопычу не удалось.

Как выяснилось несколько позже, от оглушительного медвежьего рева и топота, от которого сотрясались стены и пол берлоги, Черепых, прислоненный нижней частью панциря к корню дуба и позабытый всеми в пылу сражения, вдруг начал сползать по корню в сторону лаза и наконец покатился на ребре под уклон, все ускоряясь.

Бац!

Топтопыч застыл с поднятой передней лапой у самого лаза, ведущего наверх, к свободе. Глаза его сошлись на переносице, и он медленно завалился вбок, придавив своей необъятной тушей Лисье. Черепых откатился чуть в сторону, осторожно выдвинул из панциря голову и раззявил клюв в широкой ухмылке.