Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики (сборник)

– Да, да. Вся семья – мы считаем себя частью семьи Радбек, хотя продолжаем с гордостью носить нашу собственную фамилию, – так вот, вся семья совершенно удовлетворена тем, как Джон ведет дела.

Однако Торби интересовали вовсе не достоинства «дяди Джека».

– Вы упоминали, что мы стартовали с Акки, направляясь к дальним звездам, но так и не прибыли туда? Странно, ведь это так далеко от Джаббала.

– Я думаю, ты прав. В колледже есть только малый галактический атлас, и я должен признать: действительно, очень трудно представить, что дюйм на карте оборачивается многими световыми годами в пространстве.

– В данном случае – ста семьюдесятью световыми годами.

– Давай-ка подсчитаем, сколько это в милях?

– Это столь же бессмысленно, как измерять в микронах длину дивана, на котором вы сидите.

– Ну-ну, сынок. Не будь таким педантом.

– Что вы, дедушка! Я лишь размышлял о том, как далеко отстоит место, где нас взяли в плен, от той точки, где меня в последний раз продали.

– Я уже один раз слышал от тебя слово «продали». Ты должен понимать, что этот термин неточен. Ведь на самом деле крепостное право, практикуемое на Саргоне, не является рабовладением. Оно идет от древнеиндийской системы гильдий или «каст» – стабильной социальной системы, подразумевающей взаимные обязательства верхов и низов. Ты не должен называть эту систему «рабством».

– Я не знаю другого слова для перевода саргонезского выражения.

– Я мог бы предложить несколько, хотя и не знаю саргонезского. Видишь ли, этот язык мало где изучают. Но, дорогой Тор, ты ведь не изучал человеческую историю и культуру, так что положись на мой авторитет в области, в которой я считаюсь специалистом.

– Ну что ж… – Торби ощутил замешательство. – Я не очень хорошо знаю английский Системы, и я не знаком с историей… ведь этой истории очень много.

– Верно. Я первый с этим соглашусь.

– Но я не могу перевести лучше – меня продали, и я был рабом!

– Ну-ну, сынок.

– Не спорь с дедушкой, дорогой, будь умницей.

Торби умолк. Он уже упоминал о том, что несколько лет был нищим, и бабушка пришла в ужас от такого бесчестья, хотя прямо об этом не говорила. И он обнаружил, что, хотя дедушка и знает об очень многих вещах, когда дело касалось вещей, которые Торби видел своими глазами, он рассуждал с обычной своей уверенностью, не будучи никогда прав. Он с грустью подумал, что это происходит от осознания взрослыми своего превосходства над младшими и что с этим ничего не поделаешь. Он слушал рассуждения дедушки об истории Девяти миров. Бредли категорически не соглашался со взглядами, бытовавшими на Саргоне, но, в общем-то, его точка зрения была близка к тому, чему учил Торби Баслим, – за исключением рабства. Он обрадовался, когда разговор вновь вернулся к организации дела Радбеков. Торби заговорил о своих затруднениях.

– Рим не в один день строился, Торби.

– Мне кажется, я никогда не смогу научиться! Я уже подумывал о возвращении в гвардию.

Дедушка нахмурился:

– Это было бы неразумно.

– Почему, сэр?

– Если ты не чувствуешь призвания к бизнесу, найдутся другие не менее почетные занятия.

– Считаете, что служба в гвардии к ним не относится?

– Мм… мы с твоей бабушкой относим себя к пацифистам философского толка. Нельзя отрицать, что покушению на человеческую жизнь нет морального оправдания.

– Никогда! – подтвердила бабушка.

Торби подумал, что бы сейчас сказал папа? Черт возьми, он знал, что ради освобождения рабов Баслим готов был крушить все направо и налево!

– А что бы вы сделали, если бы на вас шел пират?

– Кто?

– Пират. Представьте, что у вас на хвосте висит пират и приближается с каждой секундой.

– Думаю, следует убегать. Оставаться и вступать в драку аморально. Видишь ли, Тор, насилием ничего нельзя добиться.

– Но вы не можете бежать: у пирата более мощные двигатели. Выход один: ты или он.

– В таком случае следует сдаться; это лишает смысла его намерения… как доказал бессмертный Ганди.

Торби глубоко вздохнул:

– Дедушка, простите меня, но его намерения вовсе не лишаются смысла. Вам приходится драться. Рейдеры захватывают рабов. Больше всего я горжусь тем, что мне удалось сжечь один из них.

– «Сжечь один из них»?

– Я накрыл его самонаводящейся ракетой. Разнес корабль в клочья.

Бабушка ахнула. Повисла тишина. Наконец дедушка сухо сказал:

– Тор, боюсь, ты подвергся дурному влиянию. Вероятно, ты в этом не виноват. Но у тебя масса неверных представлений как о фактах, так и об их оценке. А теперь прислушайся к логике. Если ты «сжег» его, то откуда тебе знать, что он был намерен – как ты это говоришь? – «брать рабов». Что бы он с ними делал? Ничего.