Галина Романова - Колледж Некромагии. Самый плохой студент

Инквизитор еле успел перехватить руку герцога, занесенную для удара.

– Не так, – процедил он. – Он этого не заслуживает.

– Вы правы, пра Михарь, – Ноншмантань стиснул зубы так, что все услышали их скрежет. – Оставляю вам…этого субъекта. А меня простите. Я должен идти к своим… к молодым людям.

Когда они остались одни, Святомир Гордич взглянул на инквизитора:

– Неужели вы, служитель богов, будете это терпеть? Неужели этот рассадник некромантии будет существовать? Его давно надо было прикрыть! От него зараза расползается по всему миру! Некромантия стала частью нашей жизни! Я не удивлюсь, если скоро при королевском дворе будет введена должность придворного некроманта! А что дальше? Некромант на троне? Армии упырей и восставших мертвяков, марширующие по земле? Это надо остановить! Вы понимаете?

– Понимаю, – кивнул пра Михарь. – Но Колледж Некромагии выпускает и не только потенциальных Темных Властелинов. Я вот тоже, например, когда-то закончил этот Колледж. И мне, знаете ли, неприятно, когда так резко отзываются о моем любимом учебном заведении!

Ректор Университета богословия коротко взвыл и уронил голову на руки.

Последняя свеча догорела и погасла, пустив напоследок сизую струйку дыма, и Марфа Скруль осталась в темноте. Но глаза знахарки к тому времени привыкли к мраку, и она осталась сидеть, не шевелясь, не сводя глаз с белевшего во мраке лица дочери, касаясь пальцами ее руки, лежащей на одеяле и слушая ровное дыхание девушки. Она боялась пошевелиться, боялась издать хоть звук. Боялась даже сомкнуть глаза.

С того самого часа, когда за нею приехал сам управляющий герцога, Людин Траст, и привез сюда, в этот дворец, в комнату, где спала ее дочь, знахарка пребывала в твердой уверенности, что ей все мерещится. И только спящая девушка была реальностью.

Послышались шаги. Скрипнула дверь, на пол лег светлый прямоугольник, на фоне которого показался темный силуэт мужчины.

– Ты не спишь? – он прекрасно видел в темноте сидевшую у постели женщину.

Марфа облизнула губы. Горло перехватило. Она не могла издать ни звука, и только покачала головой.

Мужчина сделал шаг в комнату.

– Почему ты сидишь в темноте?

Женщина робко шевельнула губами:

– Мне… и так хорошо…

– Не могла позвать слуг, чтобы заменили свечи?

Он ненадолго вышел, после чего вернулся с большим подсвечником, в котором горели пять свечей. Поставил его на стол рядом с постелью, при его свете внимательно посмотрел на женщину.

– Так-то лучше.

– Не надо, – Марфа бросила в его сторону взгляд и быстро отвела глаза, снова уставившись на лицо дочери.

– Как она? – мужчина и не думал уходить.

– Спит. Теперь уже просто спит. Тише!

Он приблизился, встал за левым плечом. Марфа всем телом ощущала его близость. Она попыталась отодвинуться, но властная рука легла ей на плечо, предупреждая любые движения.

– Почему ты не сказала мне ничего?

– А зачем? – она пожала плечами. – Разве это могло что-нибудь изменить?

– Многое. Подумать только, у меня есть дочь, – герцог Ноншмантань через голову знахарки посмотрел на спящую девушку. – Она знает?

– О тебе? Нет. Раньше – нет. Теперь – не знаю…

– Почему? Что хорошего в молчании?

– Многое. Есть тайны и загадки, которые никогда не должны быть разрешены. Есть вещи, которые нельзя выносить на чужой суд. Что принесло моей девочке знание о том, что она не приемыш? Только боль и страх… И смерть, если бы не…

– Да, если бы не случай…

Они помолчали.

– Что вы теперь будете делать? – нарушил молчание герцог.

– Не знаю. Наверное, мы уедем из города…

– В мое загородное поместье, – подхватил Ноншмантань. – Ни тебе, ни Деяне здесь оставаться нельзя. Вы будете жить…

– Мы сами решим, где мы будем жить! – отрезала знахарка.

– Ну-ну. Посмотрим, как тебя примут в других городах, где своих знахарей пруд-пруди! Ты готова настолько круто изменить свою судьбу? А судьбу дочери? Что вас там ждет, в чужой земле, среди чужих людей?

– А что ждет нас в поместье?

– Жизнь. Я могу признать Деяну. Его величество издаст указ. Она будет объявлена наследницей вместо брата…

Воспоминание о сыне, чье тело сейчас, укрытое с головой, было в закрытом гробу выставлено в часовне, отозвалось болью. Хотя и почти поверил в то, что его мальчик мертв и сам видел его останки, герцог Ноншмантань никак не мог смириться с тем, что сына больше нет. С досады он так сильно сжал пальцы на плече Марфы, что та вскрикнула.