Ольга Коротаева - Семь невест некромага

— Да, мне нужен новый артефакт, Мара. Но это не ты. — Севир резко подтолкнул меня к зеркалу, и я, чтобы не удариться, выставила руки, упираясь ладонями в стекло. Полупрозрачные пальцы тут же приклеились к прохладной гладкой поверхности, и, когда я осознала, что не могу оторваться от зеркала, по спине прокатилась ледяная волна ужаса. А некромаг продолжал: — Ты права лишь в одном: «истинная любовь» — лишь красивые слова. Но это тайна, которую никто не должен знать. Откуда тебе известно?

Я, тяжело дыша, пыталась отлепиться от зеркала, но пальцы, казалось, приклеились намертво. Севир сделал это, чтобы обездвижить меня? Мысли метались, словно белки. Чтобы спасти ту, которую ненавижу, я добровольно сунула голову в петлю? Точнее, руки в зеркальные оковы… Почему не могу освободиться? Может, некромаг действительно применил банальный клей? В любом случае, стоит потянуть время: Генрих спасёт нас! Я покосилась на Севира и нехотя проговорила:

— Сама догадалась… — Он иронично приподнял чёрные брови, и я убедительно добавила: — Когда ты выпил любовное зелье, то вёл так, словно влюблённость — нечто новое для тебя.

Разумеется, я не собиралась рассказывать ему о своих новых способностях. Мельком взглянув в зеркало, заметила, что пальцы мои слегка подрагивают, но с места руки так и не смогла сдвинуть. Не похоже на клей, скорее всего, это магия.

Севир похлопал меня по плечу и улыбнулся:

— Ты права, как ни странно. Не предполагал, что испытаю нечто подобное, и даже благодарен. Ощутил себя чуточку живым, и хочу навеки запомнить это.

Он убрал руку с моего плеча и двинулся в сторону гроба, замер у чёрного камня и, скрестив руки на груди, задумчиво посмотрел на неподвижную Аноли. Я же оглянулась на Данью: зверун стоял, вытянувшись в струнку, и не подавал признаков жизни, лишь в страшных мёртвых глазах плескалось пламя некромагии. Передёрнув плечами, я произнесла звенящим голосом:

— Для этого тебе Аноли и нужна?

— Да, — нежно улыбнулся Севир и, протянув руку, нежно погладил Аноли по щеке. — Никогда не понимал, зачем затевать сложные ритуалы, когда есть простой путь.

По коже пробежался мороз, и я, ощутив укол вины, тревожно посмотрела на хранительницу. Неужели, некромаг подвергнет её жуткому ритуалу, и Аноли превратится в жуткого монстра? Но Севир так смотрит на неё… Интересно, на некромага всё ещё действует любовное зелье? Может поэтому он жаждет превратить Аноли в некромагиню?

— Но если ты и не собирался воскрешать свою «истинную любовь», — тихо спросила я, — зачем было устраивать весь этот цирк с «невестами»?

Севир посмотрел на меня, и я содрогнулась от ярости, которая вдруг мелькнула в его синих глазах.

— Ненавижу быть пешкой, — прошипел он. Вскочил, прошёлся по подвалу и, запрокинув голову, расхохотался: от неожиданности я прижалась к зеркалу грудью, испугалась ещё больше, что приклеюсь вся, отпрянула и с облегчением выдохнула. Севир приблизился и, склонившись к моему лицу, проговорил обманчиво-мягким тоном: — Но раз уж я ей стал, то решил дойти до конца доски и в правильный момент, превратившись в ферзя, поставить мат королю!

— Гениально! — скрывая нервную дрожь, фыркнула я. — И кто же король? — И замерла на месте, словно громом поражённая: — Неужели…

— Сегодня я не только приобрету новую женщину, но и новую собачонку! — горделиво проговорил некромаг.

Я заскрипела зубами: Вукула! Волколак подослал некромагу Данью, убил некромагиню, подсказал ритуал… Рулил Севиром, как пешкой, но тот, как оказалось, отчётливо осознавал, что им манипулируют, и принял участие в чужой игре! Ради какой-то своей выгоды. Что же хочет некромаг? Как оказалось, месть ему не важна. Я невольно покосилась на Данью: в последний раз, когда я видела безлапую кошку, её тащил Вукула. Так она вернулась к Севиру? Помотала головой:

— Нет! Только не говори, что решил подчинить Вукулу.

Севир хищно усмехнулся:

— Подчинить? — Он выпрямился и расхохотался так зловеще, что у меня по коже поползли мурашки. — Нет, конечно! — Смех его резко оборвался, и некромаг одарил меня тяжёлым взглядом: — Я хочу насладиться его агонией. — Внезапно он лучезарно улыбнулся, и от этой широкой улыбки меня бросило в дрожь, а Севир произнёс почти нежно: — Знаешь, Мара, жизнь, — то есть существование некромага, — весьма скучное занятие. Когда исчезает страх перед смертью, становится пресно жить.

Не выдержав холодный взгляд его ядовито-синих глаз, отвернулась. Если уж я, едва заглянув в щёлочку страшного воспоминания, ощутила, как всё изменилось в жизни, то каково некромагу? Его душа выжжена, сердце окаменело, а чувства давно рассыпались в прах… Если даже простое действие любовного зелья сделало Севира почти счастливым, позволило ощутить капельку жизни, то чем он заполняет свою мёртвое существование, чтобы избавиться от пыльной скуки? Любимая игра мужчин — борьба за власть, но Генрих говорил, что некромагов такие мелочи не интересуют…