Мер Лафферти - Шесть пробуждений [litres]

В медицинском отсеке на кровати лежала старая потрепанная копия капитана Катрины де ла Круз; она была без сознания, но очень даже жива – подключена к аппаратам жизнеобеспечения, капельницам, мониторам и дыхательным трубкам. Лицо ее было сплошь в синяках, правая рука в гипсе. Она была пристегнута к кровати, а саму кровать удерживали на полу магниты.

– Я думал, мы все погибли, – удивленно сказал Хиро.

– Чтобы все мы проснулись, все мы должны были умереть. Похоже, я нажала на кнопку воскрешения, не вникая, так это или нет, – сказала Мария, оттолкнулась от косяка и вплыла в помещение, поближе к капитану.

– Жаль, ты не можешь спросить, – сухо заметил Хиро.

Наказание за создание дубликатного клона полагалось очень строгое: обычно старшего клона приговаривали к уничтожению. Однако сейчас, когда требовалось расследовать несколько убийств, Вольфганг вряд ли решил бы, что именно за это преступление нужно наказывать в первую очередь.

– Это никому не понравится, – сказал Хиро, показывая на бесчувственное тело капитана. – Меньше всех – самой Катрине. Что мы будем делать с двумя капитанами?

– А может, оно и хорошо, – сказала Мария. – Если удастся привести ее в чувство, может, узнаем, что произошло.

– Не думаю, чтобы она с тобой согласилась, – отозвался Хиро.

Тело капитана покрывала серебристая простыня; там, где ее не удерживали ремни, она лениво пыталась всплыть. Клон капитана лежал неподвижно, слышался только звук в дыхательной трубке.

Мария подплыла к шкафу в дальнем конце помещения. Выхватила оттуда несколько комбинезонов большого размера; Вольфгангу они будут коротки, доктору тесны, а ей самой велики, но до поры сойдет; в тусклом свете она увидела в глубине шкафа сложенное кресло на колесиках и вытащила его.

Один комбинезон Мария протянула Хиро, другой надела сама, и не думая отворачиваться. К середине жизни человека иногда совершенно перестает интересовать, что другие думают о его теле. Умножьте это на несколько клонирований, и получите стыдливость (или ее отсутствие) среднего клона. Когда Мария впервые поняла, что скромности у нее поубавилось, она почувствовала себя свободной. Это осознание не исчезло при смене тел, даже когда те вновь обретали юность, ведь она знала, что созданное компьютером тело ближе к сильному идеалу, чем то, чего они добились бы сами диетой или упражнениями.

Плачущий механик Поль был самым стыдливым клоном, какого видела Мария.

Ткань рабочего комбинезона оказалась не такой мягкой, как у лиловой робы механика, оставшегося в ее каюте, но, по крайней мере, Мария согрелась. Она задумалась, когда им, наконец, разрешат поесть и разойтись по каютам, чтобы принять душ и поспать. Пробуждение отнимало у клона массу энергии.

Хиро, уже одетый, стоял над телом капитана, вглядываясь в ее лицо. Мария с помощью скоб на стенах переместилась к нему. Хиро был мрачен, его всегда дружелюбное лицо отражало серьезность положения.

– Наверно, мы не можем взять и спрятать это тело? – спросил он. – Рециклировать, прежде чем его найдут? Это избавило бы нас от кучи неприятностей в будущем.

Мария проверила на компьютере основные показатели жизнедеятельности.

– Не думаю, что это уже труп. Признать ее трупом и избавиться от него – дело суда, не наше.

– Какого суда? – спросил он, когда Мария взялась за ручки инвалидного кресла и направилась к двери. – Нас здесь шестеро!

– Семь, – напомнила Мария, кивком указав на тело в медицинском отсеке. – Восемь, если сумеем подключить РИН. И все равно вопрос решать капитану и РИН, а не нам.

– Тогда тебе придется сообщить последние дурные новости.

– Сейчас я еще не готова иметь дело с Вольфгангом, – сказала Мария. – Или слушать, как капитан уделывает Поля. Кроме того, нужно проверить, что с гравитационным двигателем.

– Избегать Вольфганга – недурной приоритет, – сказал Хиро. – Если я бы мог расспросить своего последнего клона, вероятно, он тоже старался избегать Вольфганга.

Капитанский мостик «Дормире» производил сильное впечатление: кресло капитана и второе кресло, пилота, у компьютерного терминала на полу, но трап у входа вел наверх к нескольким удобным скамьям, привинченным к стене; оттуда хорошо было наблюдать за Вселенной, пока корабль медленно разгоняется до скорости света. Помещение представляло собой прозрачный алмазный купол, обеспечивающий обзор на 270 градусов. Сам штурвал напоминал массивный стеклянный нарост на носу корабля, но, когда гравитационный двигатель вращал корабль, руль позволял видеть прекрасную картину Вселенной, медленно вращающейся вокруг вас. Сейчас, когда двигатель не работал, Вселенная казалась неподвижной, хотя они продолжали двигаться в пространстве со скоростью, составлявшей заметную долю скорости света.