Александра Гринберг - Некромант для рыжей шельмы (СИ)

— Вот и нет.

— Вот и да. Можем поспорить на десять золотых, и это будут самые лёгкие деньги в моей жизни.

— Пошёл ты, Сильвестр!

— Ха.

Вполне возможно, что разыскивает. Хотя бы для того, чтобы всучить Билли вещи, кота и вежливый — ну это же Макс! — посыл в Бездну. Она ведь и правда позорно сбежала, продрав глаза спустя двадцать часов после той кошмарной ночи и очень удачно (ну… нет) не обнаружив Макса поблизости. Тот ушёл то ли на работу, то ли попросту от неё подальше. Билли не знала… Билли не хотела знать.

Нет, вообще-то хотела. Но боялась.

Бездна, она и впрямь как трусливый зайчишка. А это ещё хуже, чем палантин с лапками.

Себастьян вскинул лук, натянул звонкую тетиву, прицелился куда-то в чащу леса — Билли и сама была готова поспорить на десяток золотых, что ничего из этой затеи не выйдет. И ошиблась — в нескольких десятках шагов от них послышался глухой звук, будто что-то крупное стукнулось о землю. Себастьян направился туда, Билли из любопытства потянулась за ним. Под осиной обнаружился глухарь — со стрелой в шее, крупный, яркий, что, увы, в жизни ему уже не пригодится. В суп-то, как известно, даже самую красивую птичку кладут без перьев.

— Пошли в дом, — сунув птицу в мешок (зачарованный Билли так, чтобы кровь всякий раз не отстирывать), Себастьян кивнул в сторону дома, исходящая дымом труба которого виднелась из-за деревьев. — А то мне ещё свою истеричку успокаивать.

— Мне и тут неплохо, — откликнулась Билли не менее ворчливо. — Слушай, она надоела. Зачем тёмному магу такая гигантская совесть, ну или что там у нас вместо неё?

— Да кабы я знал зачем!

Все те дни, что она ошивалась в кукольном домишке кошмарного чудища и волшебной феи, последняя вовсю угрызалась тем, что у неё там вместо совести. Билли, когда искала, где бы перекантоваться (так, чтобы всякие коммандеры не добрались), вовсе не подумала, что Мэйр примет так близко к сердцу её почти свершившееся отбытие в Хладный чертог. А та приняла. И, разумеется, поставила себе в вину. И ходила как в воду опущенная. И как Билли ни пыталась втолковать, что оборотни-перестарки — это очень редкая мутация, в основном знакомая лишь самим оборотням и пока толком не изученная имперской медициной, менее несчастной Мэйр от этого не выглядела. Всё твердила, что она безответственная, бездарная и вообще худший целитель на земле. (Что, несомненно, бред собачий, учитывая, сколько она сделала и делает для нестабильных детишек и тяжелобольных психопатов.)

В общем, как бы Билли ни любила Мэйр, а в очередной раз выслушивать причитания и смотреть на её грустное лицо, чувствовать её сожаление, или что она там испытывает, ну никак не хотелось.

— Пойду я, наверное, — вздохнула она, поднимаясь с лужайки.

— Ага, кот дома некормленый, коммандер не траханый… — едко заметил Себастьян, за что его захотелось стукнуть.

Сильно стукнуть. Несмотря на то, что ему — им обоим — Билли была крайне благодарна за крышу над головой, понимание и своевременно вправленные мозги. Не до конца — попробуй успокоить того, кто искренне не понимает, что делать дальше со своей жизнью. Ну, разве что вот хочет вернуться в лес в своей пушистой шкуре и прожить так всю оставшуюся жизнь — всё равно никому она такая не нужна… Поправочка — не нужна тому, кто нужен ей.

— Ой, хватит ныть, Фоули! Что значит «не нужна»? Тебе нужен, так какая разница, что ему там нравится или не нравится? Мэйр вон тоже полгода плела всякую хрень про целителя-пациента, и что?

— Какие полгода? Ты затрахал Мэйр во всех смыслах через месяцок после знакомства, — Билли невольно фыркнула, припоминая эпическую повесть в сварливо-негодующих тонах. Сама она те пляски с бубнами не застала — была завалена работой по самое дальше некуда, — однако Мэйр потом поделилась подробностями. — И глупо как-то сравнивать. Мэйр в тебе всё устраивало; отговорки про целителя-пациента она лепила для себя самой, а не для тебя. Ну а здесь…

Она пожала плечами, не желая озвучивать то, что лично ей казалось до боли очевидным — Максу такая Билли Фоули наверняка противна. И Макс имеет полное право не хотеть и не принимать её… зверем. «Грязным животным», как наверняка сказал бы Лори-чтоб-его-Макэлрой. А уж белобрысый сноб точно ею такой побрезгует — и вот это уже не могло не радовать.

— Ты не грязное животное, Фоули, не льсти себе. Ты долбаный воротник, — заметил Себастьян, хватая её за рукав потрепанного пальто и утаскивая в сторону портала. — И ни разу не гений менталистики. А вот я — да. И уж поверь мне, детка , твой чернозадый властелин имел бы тебя во всех позах круглосуточно до конца своих некромантских дней. Эгертон умеет избавляться от тех, кто ему противен. А ты пока не стала ни ковриком, ни кормом для рыб.