Александра Гринберг - Некромант для рыжей шельмы (СИ)

5

Бордель со стандартным для подобных мест названием «Дикая роза» встретил привычным уже тяжелым ароматом духов, запахом сигар, дорогих и не очень, и томной улыбкой самой Селины.

— Я и не чаяла увидеть тебя сегодня, милый, — она подошла к нему, едва завидев. Тонкая, томная, вскружившая голову не одному мужчине. Обманчиво юная (спасибо крови фейри). И холодная, как зимний снег.

— Работа задержала, — Макс наклонился, мимолетно касаясь губами её руки, нежной и ухоженной. Селина на это рассмеялась, будто звон колокольчиков раздался. — Кто ещё свободен, дорогая?

— Энола весь вечер тосковала по тебе. Позвать её или сегодня предпочтешь что-нибудь более… экзотичное?

— Что может быть экзотичнее нашей демонической красавицы? — притворно удивился Макс.

— И то верно, милый, — она махнула рукой, подзывая высокую смуглую девушку, чья кожа отливала бронзой в приглушенном свете магических светильников.

Энола, то ли на четверть, то ли на восьмушку демон, была магичкой-менталисткой и могла сделать неплохую карьеру хоть в той же полиции. Но выбрала бордель — по её же словам, секс и деньги она любила чуть больше магии и скучной работы.

Макс не осуждал, не видя в работе шлюхи ничего зазорного. Да и попробуй осудить демоницу — вмиг насадит на рога и не посмотрит, что перед ней грозный коммандер синтарийского некроотдела.

Изящные пальцы Энолы легли на плечо, тут же скользнув за воротник рубашки. Макс устроил руку на тонкой талии.

— Хочешь уединиться сразу или посидим тут? — послышался низкий голос у самого уха.

— Посидим. Тебе как обычно?

Энола кивнула. Макс жестом позвал девушку за барной стойкой, взял виски для себя и «огненную воду» для демоницы — жуткую смесь виноградного спирта, мёда и перца. Человек в здравом уме подобную смесь прямиком из Инферно пить бы не стал, а вот Эноле нравится. Ну, оно и понятно. Горячей женщине — горячее пойло.

— Так, значит, ты скучала по мне? — Макс развернулся к ней и облокотился на барную стойку. — А если бы я не пришёл?

— Напивалась бы в одиночестве. У меня достаточно денег, чтобы позволить себе выходной. На крайний случай, совратила бы вон того мальчика, — она кивнула в сторону, и Макс, чуть повернув голову, увидел светловолосого парнишку — кажется, не совсем понимающего, что он здесь забыл. Что ж, все когда-то были здесь впервые. — Люблю таких невинных деточек. Они забавные…

О да, одна такая забавная деточка сегодня поставила на уши весь некроотдел, попутно охмурив его неженатую-незамужнюю половину, навешала лапши на уши бедняге Найджелу и была такова. С котенком за пазухой, мать её так и эдак. Невинности в ней, правда, не было ни на гран. Что уж там, даже Макс повелся на бесконечные ноги, ладный стан и пухлые губы, которые хотелось видеть обхватывающими вовсе не сигариллу. Останавливал только старый принцип — не связываться с детишками моложе его сына. И тем более с детишками друзей, пусть даже те друзья и развлекаются в чертогах Хладной вот уже десять лет как.

Но Макс связался, пусть и с благородной целью проводить пострадавшую Билли до дома. (Хотя какое там благородство, если всю дорогу только и оставалось, что поглядывать в сторону особо тёмных переулков?). Мелкая Фоули оказалась чуть более хороша, чем стоило бы, чересчур болтлива и не в меру обаятельна. А её теплые губы у самого уха и вовсе лишали способности здраво мыслить — и это его, взрослого мужика, коммандера некроотдела! Недопоцелуй у крыльца и вовсе был форменным непотребством, по одному лишь недоразумению считающийся флиртом у нормальных людей.

Да что уж там: эта девчонка и есть одно сплошное форменное непотребство.

Макс ощутил острое желание закурить — едкий дым неплохо прогоняет всякие развратные видения с участием блудных девиц, наручников и стола в допросной. Он полез в карман за портсигаром (не серебряным, но подаренным коллегами на какую-то годовщину службы) и наткнулся на россыпь бумажек, которых там быть не могло точно.

Бумажки оказались презанятными художествами непотребной негодяйки Билли. Макс невольно ухмыльнулся: да у неё прямо талант! Наспех прорисованные некромантские физиономии вышли на удивление живыми и сходу узнаваемыми — хотя для всех сомневающихся имелись надписи каллиграфическим почерком. Весело скалящегося длинноволосого Френсиса окрестили как «Шило в жопе», томно-капризного дивнюка Бэйли — «Хмурая Морда», симпатичного добряка Найджела — «Щенок»… на последнем листочке Макс признал собственную желчную физиономию. Надписи «Папик» и «Вредный мудак» были нещадно перечеркнуты, а сразу под ними красовалось «Максимиллиан».