Пальмира Керлис - След сна. Книга 1 [litres]

– Лера, разговаривать при этом необязательно.

И то верно… Шаг, еще один, расстояние между нами исчезло. Глубокий вдох, запах сигарет. Прикосновение, бесцветная щетина под ладонью, внезапно шершавая. Феликс попытался отстраниться. Не смог, да и пойманного момента хватило. Рывок сквозь плотную волну будто бы несуществующей энергии, после – замереть перед тем, что считалось барьером. Осторожно прощупать, и вперед. Не вышло. Еще раз… Непонятным порывом толкнуло вглубь – прямо и насквозь. Пустило. Или вломилась?… Черт-черт-черт!

Не успела осмотреться, как кинуло туда, где все ослепляющее яркое, никогда не тускнеющее. Вихрем закрутило бешено, подталкивая к самому центру. Окунуло с размаху, не дав и шанса вырваться.

…алые брызги на белом, невыносимо яркие, то рябят, наплывая друг на друга, то разбегаются – ясно, отвратительно четко. Запах тяжелый, металлический. Ниже по стене – косое пятно, скопления точек и длинный, убегающий в пол потек.

– Вашу жеж! – непрерывно сыплют ругательствами. – Какого… Ты долбанулась?!

– Да кто ж знал, что у нее так крышу снесет, – вставляет дрожащий голос, почти скулит, – я и не успела сделать ничего!

Лужа набегает медленно, тускнеет, ширится. Рядом с первой, сливаясь, и вот она уже одна, большая. Мутная, без краев и того, что за ними. Сбоку шаги. Воздух рассекает мощный звук оплеухи, следом – тонкий писк.

– Она его убедить должна была! – срываются на крик. – Убедить! А не пристрелить на хрен!

Писк перерастает в вой, истошный. Заткнуть бы уши, а лучше отвернуться наконец. Но никак.

– Уходим, – командуют сквозь зубы. – Не было нас тут, поняла?

Утвердительное мычание, всхлип. Чужая рука на плече, прикосновение обжигает. Воздух вдруг душит, звон невыносимый. В висках стреляет залпом, больно, до тошноты. Отовсюду – чернота. Наваливается, поглощает все, кроме двух силуэтов на полу. Алые брызги на черном, росчерки, вспышки, безумно броские, ослепительные…

…спрыгнуть с последней ступеньки, выглянуть. Что происходит? Двое загораживают обзор и мамы толком со спины не видно, но стоит она странно сгорбленно, и плечи подрагивают.

– Вы с ума посходили? – голос отца ровный, даже когда испуганный, лицо уверенное. – Положи на место.

В ответ – смех. Отрывистый, нервный, приглушенный. Не похоже, что ей смешно. Ни разу она так не смеялась, никогда. Его шаг, мелькание спин, щелчок. Оглушающе громкий. Запоздалый звук выстрела, грохот падения. Красное на белом, бегущая вниз дорожка. Расползается спасительной мутью и алеет вновь. Сердце колотится бешено, хочется зажмуриться. Ничего… Лишь оцепенение.

– Что ты творишь?! – рявкает, шарахаясь, мужик с глазами навыкате.

Она вздрагивает сильнее, поворачивается вполоборота. Тот же смех, странно пустой взгляд. Прижатый к груди пистолет, второй щелчок…

…полумрак. Тени скачут по потолку в такт колыханию занавески, сливаются, то теряя, то обретая форму. Может, это слон. Может, ножницы. С острым хоботом? Нет, все же слон. С первого этажа доносятся голоса, повышенные. «Закрой дело за недостатком улик, и дело с концом» – это мама, твердит настойчиво. Из гостиной, кажется. «Он тебя не слушает!», вопли практически. Соседкины. Неприятная тетка, каждый раз как придет, мама сразу странная. «Не будет этого» – отец, точно теряющий терпение. Хор криков, отдельные долетающие фразы. Что-то про достаточные полномочия и сволочь бесчувственную, споры, обвинения. Уснешь тут… «Хватит упираться» – четвертый голос, мужской и незнакомый. Что там такое? Выбираться из постели холодно, половицы предательски скрипят. Дальше – легче, ковер на лестнице скрадывает шаги. Одна ступенька, другая, третья, еще и еще. Последняя, угол гостиной…

…одеяло жаркое, так и тянет вылезти из-под него. Мама явно чувствует, укутывает плотнее. Потому что форточка, и вообще ночью холодно. Только вот спать не хочется.

– Хочешь сказку? – спрашивает она примирительно.

Приплыли. Сказки – для маленьких.

– Ева придет с танцев, расскажет, – говорю. – О том, как все кавалеры были ее, и отряд знаменитостей встретился.

Мама грозит пальцем, очень строго. Потом закусывает губу, утыкается лицом в край подушки и, не в силах сдерживаться, выпаливает:

– А ведь обязательно расскажет!

После смеется. Открыто, немножко смущенно и заливисто звонко…

Вышвырнуло из воспоминания резко, мощным броском, как с обрыва. Оно дрогнуло, распалось на кусочки, кроваво-красные клочки, перемешалось и притворилось, что сгинуло где-то, будто бы и вправду могло. Во мне пульсировал колючий ком, разрывало на части. Воздух извне не доходил, ужасно хотелось рвануть туда. Да хоть в бездну, лишь бы прочь! Кажется, трясло. Сколько ему лет-то было? Меньше, чем Артему… Потом подумаю, потом!.. Я сконцентрировалась – всем протестующим даром, силой воли, через собственное сопротивление. Вперед, к не столь глубинной памяти. Вот она – неделя, последние дни. Цепочка недавних событий, исправно разборчивая. Мельком в обратном порядке – торговый центр, офис, загородный дом. Яника… Ну, ясно. Все, никуда больше!