Павел Корнев - Ритуалист-2. Людоед

— Кто именно ее попросил, скажи на милость?

— Тот, кто подвел тебя к дилижансу.

Я стряхнул с ладоней хлебные крошки и поинтересовался:

— Ты перебрал вчера вина, Микаэль? К чему такие сложности? Если бы Кабинет бдительности не желал моего появления в Мархофе, я пропал бы по дороге в город!

— Именно! — нацелил на меня указательный палец маэстро Салазар. — Попахивает чьей-то самодеятельностью.

— Иди ты! — ругнулся я, взял пустую бутылку и унес ее на другой край поляны шагов за тридцать от нашей лавочки. Вернулся и вынул из кожаного чехла штуцер, затем выложил на лавку пару пороховниц, мешочек с пулями и стопку матерчатых пыжей.

Микаэль посмотрел на меня с кривой ухмылкой и уточнил:

— Тот самый чудо-мушкет герхардианца, надо понимать?

— Именно, — подтвердил я, отмерил порох и вложил в ствол вытянутую пулю. — Прицельно бьет на триста шагов!

— Вздор! — не принял мои слова всерьез маэстро, обнажил шпагу и резким ударом снес горлышко третьей бутылки с вином. Возиться с сургучом на этот раз он не пожелал.

Я забил пыж, отложил шомпол и взял малую пороховницу. Добавил пороха на затравочную полку, надел головку ключа на взводной шпиндель и провернул его, а затем прижал кремень к боковине стального колеса.

Прицел мушкета показался излишне сложным, я внимательно изучил его, прежде чем прижать приклад к плечу и поймать на мушку бутылку. Стоило потянуть неожиданно плавный спуск, и тут же пыхнул дымом затравочный заряд, а миг спустя грохнул выстрел.

Микаэль следил за мной с нескрываемым скептицизмом. Когда земля взметнулась много дальше и немного левее импровизированной мишени, он пару раз хлопнул в ладоши и презрительно фыркнул:

— Триста шагов! Ну конечно!

К огнестрельному оружию маэстро испытывал непонятную мне предубежденность, поэтому я не стал ничего ему доказывать, перезарядил мушкет и следующим же выстрелом разнес бутылку вдребезги.

Микаэль только пожал плечами и приложился к кружке с вином.

— Думаешь, орден поверил в твою историю?

— А что им еще остается? — усмехнулся я и принялся готовить штуцер к следующему выстрелу. — Пока все не утихнет, буду держаться от них подальше. А там… Забудут!

Салазар поднял лицо к небу и зажмурился.

— Солнце-солнце светит-светит… — пробормотал он.

Крепкое вино неожиданно быстро ударило маэстро в голову, да я и сам, хоть выпил совсем немного, ощущал растекшееся по телу тепло.

— Да, Филипп! Что же задержало тебя в империи? — спросил Микаэль, взвесил в руке изуродованную бутылку и поглядел через нее на просвет. — Ты так и не рассказал.

Я поморщился, но все же умалчивать о приключившейся со мной истории не стал. Поведал маэстро о Марте, попутно высмотрел старый вяз с дуплом шагах в ста от нас, прицелился, выстрелил и промахнулся. Пуля расщепила сук, вновь уйдя левее и выше.

На этот раз Микаэль никак неудачный выстрел не прокомментировал, он пил вино и слушал мой рассказ, в кои-то веки не вставляя неуместных замечаний. Следующая пуля легла точно в дупло, и я довольно улыбнулся, затем предупредил маэстро:

— Если вдруг увидишь меня с беловолосой тощей девицей, предупреди незаметно. Боюсь, Марта крепко обосновалась у меня в голове. Сам я могу ее и не узнать.

— Марта… — протянул Микаэль, осушил кружку и вдруг продекламировал:

— Ты даже не стихоплет, ты стихоложец, — фыркнул я в ответ и прицелился в корягу на другом берегу реки.

До той было никак не меньше двух сотен шагов, поэтому пришлось несколькими глубокими вдохами погрузить себя в легкий транс и толкнуться вперед волей. На краткий миг сознание раздвоилось, истинное зрение сосредоточилось на замшелом дереве, руки сами навели штуцер на цель и потянули спусковой крючок.

Грохнуло, и я различил, как после явственной задержки от коряги полетели щепки.

Микаэль допил остатки вина и посмотрел на меня с нескрываемым неудовольствием.

— Ты закончил?

— Вполне.

Я намотал на шомпол ткань и кое-как очистил ствол от нагара, затем убрал мушкет в чехол и вместе с подсумком вручил его маэстро.

— Будь добр, придержи пока у себя.

Микаэль в пустяковой просьбе отказывать не стал, зябко поежился и застегнул камзол на все пуговицы.

— Едем-едем? — спросил он, с тоской поглядев на пустые бутылки.