Оса Авдич - Эксперимент «Исола» [litres]

– Что вам известно о том, как принималось решение?

– Насколько я поняла, кандидатов было несколько, но остановиться решили на ней.

Дознаватель-мужчина посмотрел в свои бумаги, что-то промычал.

– Что вы знали о прошлом Анны?

Просто отвечай на вопросы, подумала Катя. Не больше и не меньше. Отвечай на вопросы – и все.

– Я знала про нее, но ведь про нее все более или менее знали.

– Откуда вы про нее знали?

– Ну, из газет, из телевизора… о ее работе в Кызылкуме.

– Но вы знали о ней больше, чем писали газеты, верно?

Теперь заговорила женщина, дознавательница. Она улыбалась. В голосе звучала доверительность, вызывающая на откровенность. Словно дознавателям просто надо подтвердить то, что им и так известно. Катя помедлила с ответом.

– Я имела доступ к рапортам о ее кызылкумском проекте.

– И что там было написано?

– Ну… Мне кажется, обсуждать это здесь не вполне правильно. Те рапорты частично…

– С грифом секретности? – Дознавательница продолжала улыбаться любезной полуулыбкой.

– Не знаю, должна ли я отвечать на этот вопрос.

Дознавательница нагнулась к стоящему на столе диктофону и произнесла:

– Запись остановлена.

Когда запись снова пошла, дознавательница заговорила:

– Катерине Иванович были предъявлены документы, которыми Председатель уполномочивает и ее, и меня обсуждать материалы секретного рапорта SOR234:397, класс три. Я повторяю вопрос: что содержалось в документах, которые вы просмотрели перед отправкой на остров?

– Ну, там было кое-что. Она страдала от ПТСР…

– Посттравматического стрессового расстройства.

– Да-да, и у нее еще, насколько я поняла, были проблемы с употреблением препарата FLL.

Дознавательница с интересом взглянула на нее, вскинув бровь.

– Вы говорите “с употреблением”. Не “со злоупотреблением”?

Катя заерзала. Она знала, что эта тема всплывет; ей казалось, что она более или менее подготовилась.

– Трудно сказать. Она долгое время жила в крайне тяжелых условиях. Я бы сказала, что нет ничего ненормального в попытке помочь себе, используя наркотические или подавляющие тревогу препараты, а также в том, что при подобных обстоятельствах развивается ПТСР. Это скорее указывает на то, что ты – живой человек. Ненормальным было бы никак не реагировать на обстоятельства.

– Понимаю, – сказала дознавательница, хотя Катя усомнилась, что дознавательница понимает или вообще хочет понять. – Поэтому вы в конце концов приняли предложение? Потому что на острове Анне предоставили доступ к препарату?

– Ну… нет… Нет. По-моему, это была плохая идея.

– Вы даже подали письменный протест. Почему?

Вопрос был задан тем же легким тоном, но теперь в голосе послышалась еле заметная жесткость.

– Я подумала, что это ненужная жестокость. Человека, который избавился от зависимости, нельзя подвергать риску снова стать зависимым. Да еще в стрессовых обстоятельствах.

Дознавательница склонила голову набок, словно не вполне понимая.

– Вы все же не хотите сказать, что она злоупотребляла? Даже в свете того, что произошло?

– Нет. Я думаю, это слишком сильное слово. Неправильное.

– Вам известно, что она лечилась от зависимости?

– Да, известно. И я знаю, что лечение было успешным.

– Кто рассказал вам об этом?

– Секретарь Нурдквист. И это следовало из рапорта.

Дознавательница записала что-то в блокноте и продолжила.

– Почему вы в конце концов согласились, чтобы препарат оказался в медпункте?

– По словам секретаря, очень важно было убедиться, что Анна реабилитировалась полностью, что она не вернется к злоупотр… к употреблению, независимо от того, насколько тяжелы обстоятельства. Что когда дело касается этой должности, мы не можем позволить себе поставить не на ту лошадь.

Дознавательница подняла глаза от бумаг.

– Он употребил именно это выражение? “Поставить не на ту лошадь”?

– Насколько я помню, да.

Дознавательница продолжала делать записи. “Что она там пишет?” – подумала Катя.

– Значит, препарат все-таки доставили на остров, для своего рода испытания характера?

– Да. А разве все это не было своего рода испытанием характера? – спросила Катя – и тут же пожалела об этом.

– Чья это была мысль – чтобы препарат FLL оказался на острове?

Говорила женщина, дознавательница. Он бы предпочел говорить с дознавателем-мужчиной. Говорить с мужчинами всегда было проще. Может, они понимали его чувства; а может, именно поэтому его допрашивает женщина. Он решил не поддаваться. Но никакого желания разговаривать с этой стервой в форменном пиджаке у него не было.