Илона Эндрюс - Магия горит [litres]

– Кто?

– Твоя мама.

Я замерла с вязаным пледом в руках. Будто нож в груди провернули.

– Не знаю. Она умерла, когда я была ребенком. Отец любил ее, поэтому, наверное, она была хорошая.

– Значит, у тебя и мама, и папа умерли? И никого не осталось?

– Ага.

– Вроде меня, – пробормотала Джули.

Бедняжка…

Я поднялась и присела на край кровати.

– Я знаю о ее смерти потому, что папа видел, как это произошло. А о смерти отца знаю потому, что мы похоронили его на холме позади дома. Часто навещаю его могилу. Но о твоей маме ничего наверняка не известно. Я не видела ее тела. А ты?

Малышка покачала головой и уткнулась в подушку.

– Вот и ответ. Нет тела – нет доказательств, что она мертва. Может, придурок Бран каким-то образом телепортировал ее, и ей пришлось добираться домой пешком. Вдруг она уже там? Не опускай руки.

Джули всхлипнула, как котенок.

Что я вообще делаю?

Я сгребла малышку вместе с подушкой и одеялом и крепко обняла.

– А если Племя обратило ее в вампира? – захныкала она.

Я погладила ее по голове.

– Нет, милая. Никто из Племени не хватает женщин на улицах и не обращает их. Это незаконно. Если они начнут вытворять подобное, полиция и военные мигом их истребят. Племя отчитывается за каждую особь и берет себе только конкретных людей. Не волнуйся, твоя мама не вампир.

– А если она все-таки кровосос?

Тогда я отправлюсь в «Казино», устрою там ад на земле.

– Нет. Но если хочешь, я завтра позвоню в их офис и проверю.

– А вдруг они соврут?

Господи, ребенок помешался на упырях.

– Запомни, эти твари безмозглые, как тараканы. Для повелителей мертвых они просто орудия. Если кровосос не набрасывается на всех подряд, разрывая людей на куски, значит, им управляет реальный человек. И у него есть семья, возможно, даже дети, милые малыши повелителя мертвых.

Джули вытерла слезу и несмело улыбнулась.

– В распоряжении Племени куча нежити. Незачем кого-то похищать. Список заявителей длиной с милю.

– Зачем кому-то становиться упырем?

– Из-за денег. Допустим, у тебя неизлечимая болезнь. Вампиризм вызывает бактериальная инфекция. Тело в итоге меняется настолько, что организму любые заболевания нипочем. Даже если у человека был рак кишечника, представляешь? Через месяц после обращения кишки нежити иссыхают и превращаются в бечевки. Чтобы стать вампиром, сначала нужно подать заявление. Если тебя выберут, предложат подписать контракт, разрешающий заразить тебя вирусом Vampirus Immortuus. Фактически ты позволяешь себя убить и использовать тело после смерти. Взамен Племя выплатит вознаграждение твоим наследникам. Множество бедняков считает это неплохим способом оставить семье немного денег. Неделя и пачка документов – и вот упырь готов. Данные подают в государственную комиссию по учету нежити. Обращать жертву против воли – незаконно. Никто не захочет из-за единственного кровососа загреметь за решетку. Слушай, давай поговорим о твоей маме? Мне будет легче ее искать.

Джули обняла подушку.

– Она милая. Иногда читает мне книжки. Но от выпивки сильно устает, и тогда ее лучше не трогать. Погулять пойти или еще куда-нибудь. Она не алкоголик, не подумай! Только скучает по моему отцу. Да и пьет только по выходным, когда не надо работать.

– А где она работает?

– В гильдии плотников. Она была кухаркой, но то место закрылось. Пока в подмастерьях. Говорит, когда-нибудь станет плотником, и уж тогда мы по-настоящему заживем. Но про ковен мама тоже так сказала, а потом исчезла. Мы давно без денег, с тех пор, как папа умер. – Джули нарисовала рукой на подушке круг жизни. Шаманы так делают при упоминании покойников. У Рэда нахваталась. – Раньше он возил нас на побережье, в Хилтон-Хед. Там здорово. Мы купались в теплой воде. Папа был плотником. На него свалился кусок эстакады и просто его раздавил. Почти ничего не осталось.

Жизнь иногда без конца сбивает тебя с ног, как ни пытаешься подняться.

– Со временем полегчает, – сказала я. – Болеть будет всегда, но не так сильно.

– Все так говорят… – Джули на меня даже не посмотрела. – Я, наверное, невезучая.

Едва ли не самое худшее для ребенка – потеря родителя. Когда умер отец, мне казалось, что мир раскололся. Словно умер Бог. В глубине души я отказывалась в это верить. Мне отчаянно хотелось, чтобы жизнь стала такой, как раньше.

Все бы отдала, лишь бы провести с папой еще хоть денек. Сходила с ума от того, что Грег не мог взмахнуть рукой и как-нибудь все уладить. Затем мало-помалу осознала: отца уже нет. И не будет никогда. Никакая магия его не вернет. Но только показалось, что боль притупилась, память меня предала, воскресив папу во снах. Иногда, едва проснувшись, я понимала, что он мне лишь снился. Ощущение возникало такое, будто тебя ударили в живот. А порой я еще во сне догадывалась, что сплю, и пробуждалась в слезах.