Жан Рэ - У пределов мрака

Портер все сильнее подталкивал Лисетта к безудержной болтовне.

— Я знаком с его ординарцем, Иоганном Пробстом; это старый слуга Гейерштайнов. Старикан творит чудеса, стараясь, чтобы его молодой хозяин соответствовал своему положению в обществе. Если вы собираетесь обсуждать с Ульрихом что-нибудь серьезное, то помните, что он ничего не предпринимает, предварительно не посоветовавшись с Пробстом.

Кир привлек жестом внимание кабатчика, и тот немедленно поставил на столик очередную кружку с портером.

Разговаривая с Киром, Джон посмотрел в окно. На противоположной стороне улицы выстроилась шеренга уродливых каменных домишек, прилепившихся к церкви Святого Николая. Один из них внезапно привлек его внимание.

Здание выглядело дряхлым, полуразвалившимся, и могло показаться заброшенным, если бы не грязные шторы, закрывавшие окна.

Эксхэм заметил, что время от времени одна из штор приподнималась, словно кто-то изнутри старался наблюдать за улицей, не рискуя быть обнаруженным.

— Не смотрите так пристально на дом напротив, — внезапно сказал Лисетт.

Джон с удивлением посмотрел на собеседника.

— Но, если вы все же хотите знать, что там происходит, то возьмите вот это.

И он протянул Джону небольшое круглое зеркальце, которое можно было незаметно держать в руке.

Так вы сможете видеть, оставаясь незамеченным, вернее, про вас не подумают, что вы что-то хотите увидеть, — буркнул капитан в ответ на недоуменный взгляд собеседника.

Эксхем машинально подчинился и взял зеркальце.

Край шторы снова приподнялся.

За вами следит внимательный глаз изнутри, — ухмыльнулся Кир. — И я говорю про один глаз, а не про их пару, именно потому, что у наблюдателя всего один глаз!

И кому же принадлежит этот уникальный орган? — пошутил Джон.

Капитан Лисетт покачал головой и принял серьезный вид.

Одному человеку, единственному из смертных в моем окружении, имя которого я не знаю, и о котором я тоже ничего не знаю; даже его облик мне совершенно неизвестен. Мне пришлось дать ему кличку «Ghost-Blaze».

«Пузырь-призрак», что за странная кличка!

Не такая уж и странная… Посмотрите внимательно в зеркальце, что я вам дал…. Что вы видите?

Ну… Не очень многое… И все же… Нечто светлое и круглое… Действительно это может навести на мысль о большом мыльном пузыре.

Надеюсь, что ваши пути не будут часто пересекаться, — пробормотал Лисетт, ставший настолько серьезным, что он даже отодвинул стоявшую перед ним кружку с портером.

Но почему?

Это всего лишь мои ощущения, но если мне скажут, что у дьявола голова в виде пузыря, то я, скорее всего, соглашусь.

Голова дьявола?.. Послушайте, Кир…

Отнеситесь к этому понятию серьезно, мой мальчик, вы еще слишком юны, чтобы иронизировать по подобному поводу. Но там, где это существо появляется, следует ожидать самые крупные неприятности, и я могу дать честное слово, что это так.

Эксхем самоуверенно похлопал по кобуре большого пистолета, висевшего у него на поясе.

— Ах, конечно, вы верите пистолету… — проворчал старик. — Вы никогда не слышали о существах, неуязвимых для пули?

— Слышал, конечно, но никогда не встречал!

Кир незаметно указал на дом на другой стороне улицы.

— Так вот, подобное существо наблюдает за вами оттуда, Эксхем.

Джон Эксхем надеялся, что за столом он и граф Ульрих фон Гейерштайн окажутся соседями, но получилось иначе. То ли благодаря случайности, то ли из-за желания Макинтайра пошутить, как это он нередко проделывал с младшими офицерами, но Джон оказался рядом с майором Рофферти.

Рофферти был приглашен к столу Железного герцога!

Впрочем, немного подумав, Джон перестал удивляться. Да, герцог Веллингтон был человеком волевым и умным, но, одновременно, весьма чувствительным к лести.

Он не обладал воинским талантом Блюхера или Бюлова, но всегда проявлял такую непреклонность, что сметал любые препятствия, возникавшие на его пути. Когда низкоугодники превозносили его железную волю, он позволял себе всего лишь легкую улыбку, но если сомневались, пусть даже весьма неопределенно, в его способностях стратега, он буквально выходил из себя. Таким образом, у льстецов имелось весьма обширное поле деятельности, и не было льстеца более ловкого и хитрого, чем Рофферти.

О нем рассказывали множество историй, как в Англии, так и на континенте; он был исключен из многих лондонских клубов и многие двери навсегда закрылись перед ним. Но он пользовался расположением Веллингтона, и не только благодаря своей угодливости, но и потому, что принадлежал к семье, занимавшей положение в самых верхах общества.