Ник Сайбер - И полвека в придачу [litres]

А вот Венди не выжила. Из-за него не выжила! Можно же было как-то увернуться от того бетонного блока, ручником затормозить или переключением скорости. В конце концов, мог бы и собой ее прикрыть! Увалень нерасторопный! Среагируй он шустрее, глядишь, ничего и не случилось бы. Алан посмотрел на дочку и покачал головой.

– Прости. Но забывать это было бы неправильно.

Теперь его жизнь наполнялась смыслом только по мере того, как пустела очередная бутылка. И Алану приходилось пить. Пить без устали.

Он подошел к барному шкафчику, достал скотч и привычным движением плеснул порцию успокоительного. Запах алкоголя, перемешавшись с прокуренным воздухом, дразняще пощекотал ноздри.

– Не надо, пап! Не пей хотя бы недельку, – с мольбой попросила Джессика. Она вытащила из сумочки визитку и положила на стол. – Тут адрес профессора Рэйда, у него самые лучшие рекомендации. Он поможет.

Трекер вздохнул и поставил пустой стакан на стол.

– Хорошо… Постараюсь…

Неделю без спиртного ему еще не удавалось продержаться ни разу, но после каждого визита дочери день, а порой и целых два он, словно заговоренный, не притрагивался к бутылке.

– Кстати, насчет профессоров, – радуясь согласию отца, произнесла Джессика. – Помнишь, ты просил меня узнать новый телефон твоего приятеля – профессора Ллойда?

Трекер почесал лысину.

– Ты о Ронни? Я спрашивал его телефон?

– Тогда ты еще о каком-то письме рассказывал.

Рональд Ллойд преподавал кибернетику в университете.

Знакомы они были с детства, и до аварии за кружкой-другой пива частенько делились новостями. Рон иногда позволял Алану пользоваться своей машиной. Вот и в тот проклятый вечер Трекер ехал именно в его лимузине. Понятно, что друг не был ни в чем виноват, но после аварии Алан старался его избегать. А пару недель назад на электронную почту пришло это странное сообщение:

«Помоги! Ал, умоляю, вытащи меня отсюда! Р. Л. ».

Письмо удивило. Трекер несколько раз набирал номер, но дозвониться до друга так и не смог. Не в силах вынырнуть из туманной дымки паров скотча, он благополучно переложил проблемы на хрупкие плечи дочери – попросил выяснить, что же произошло.

– А-а! Ты о том непонятном послании. Узнала, чего он хотел?

– Это как сказать… Скоро год как профессор в могиле – попал в такую же аварию, как и вы с мамой. Где-то через полтора месяца после вас. Говорят, тело так обгорело, что еле опознали – хоронить в закрытом гробу пришлось.

– Н-не может быть… Ронни… Погоди, как почти год в могиле? – встрепенулся Трекер. – Хочешь сказать, мне написал покойник?

– Ничего удивительного, – вздохнула Джессика. – При такой жизни ты мог бы и с гоблинами общаться, и с инопланетянами…

– Да-да, наверное, – прошептал Алан, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

Сначала Венди. Теперь еще и Рон. Почему Господь забирает самых достойных? Лучше бы на их месте оказался он – никчемный пропойца. А Рон… Светлейшая голова. Ему бы жить да жить.

Трекер машинально обвил ладонями пустой стакан и со злостью сжал. Хрупкое стекло разлетелось по столу, но Алан не замечал ни испуганного крика дочери, ни струйки крови, стекающей по запястью.

Жизнь снова его обыграла. В который раз.

По уверению устроителей банкета, в Голубом зале ратуши собралось почти полторы тысячи человек. Люди теснились вдоль длинных столов, на которых белели еще не видевшие грязи этого мира льняные скатерти с вытканным изображением Альфреда Нобеля. А на их фоне, словно северное сияние над снежными просторами, пестрели роскошные букеты цветов.

Чтобы не мешать соседям, сэр Роберт Дайсон отодвинулся от стола. Ну и теснота! Тут любой почувствует себя, как в смирительной рубашке. Насколько Дайсону было известно, для размещения такого количества гостей расстановка стульев и столовых приборов вымерялась с матема тической точностью, по линейке. На каждого приглашенного удалось выделить лишь немногим больше полуметра. Но как втиснуться в это крохотное пространство с его богатырской комплекцией?

Поверх голов соседей, благо рост позволял, сэр Роберт принялся разглядывать приглашенных. Сразу бросилось в глаза, что наряды гостей соответствовали строгому дресс-коду: женщины – в вечерних платьях, мужчины, как, впрочем, и он сам, – во фраках и белых бабочках. Все как под копирку. И ни одного знакомого лица. Попадались, конечно, узнаваемые личности, мелькавшие на страницах газет и телеэкранах, но никого, с кем приходилось общаться лично, он так и не увидел.